Самая страшная книга 2015

Кожин Олег Игоревич

Сероводородом запахло еще сильнее. Кирилл торжествующе завопил: байки из Интернета по поводу того, что можно убить листом бумаги, оказались правдивыми. Рука задергалась и рванула обратно, наружу, но кулек был слишком плотным и растопыркой застрял в дверях.

– Ха! – уже нечленораздельно орал Кирилл, охваченный каким-то первобытным восторгом удачливого охотника. – Ха, сука, ха!

Он развернулся и кулаками выбил дробь по панели с кнопками.

Рука дергалась, извивалась, пыталась протиснуться назад – но качественная бумага стойко держала удар, да и, судя по тому,

как потряхивало руку, Кирилл умудрился попасть по каким-то важным сухожилиям, или что там у нее было. Но все это происходило в полнейшей, гробовой тишине. Кирилл уже понял, что звуков дома ему не услышать, – но не ожидал, что даже сейчас существо будет немо. Или же оно пребывало в ином, чем люди, звуковом диапазоне.

Рука еще пару раз мелко дернулась, а потом резко протолкнулась вперед, заставив Кирилла шарахнуться в дальний угол.

И тут кабина лифта дрогнула и медленно поехала наверх.

Не успев сообразить зачем, Кирилл подскочил и вцепился в руку. Ее кожа была холодной и склизкой. Кирилла передернуло от отвращения, но он сильнее сжал руку – так, что его ногти прорвали бледную кожу. Сероводород еще сильнее ударил в нос – хотя казалось, что сильнее уже не бывает.

Рука дергалась, извивалась и пыталась вырваться – но Кирилл держал ее.

Она налилась тяжестью – лифт теперь тащил за собой наверх и то существо, которому рука принадлежала, – но Кирилл держал.

Ему вскоре пришлось сесть на пол и упереться ногами, потому что существо было слишком тяжелым, но Кирилл не сдавался.

Лифт скрежетал, визжал – ему тоже было тяжело, и Кирилл бормотал просьбы не сдаваться: вверх, вверх, сука, вверх!

Вдруг что-то хрустнуло, лопнуло снаружи – и Кирилла в очередной раз отбросило назад.

– Сука! – торжествующе выдохнул он и упал на пол рядом с подергивающейся рукой.

* * *

Вонючая жижа уже перестала сочиться из оторванной культи и собралась подсыхающей желейной лужей. Кирилл сидел в углу, аккуратно пересворачивая бережно очищенный от мерзости кулек.

Лифт все еще ехал.

Наверх.

Наверх.

Уже восемь часов – наверх.

«Вверх и наружу, – фраза из книжки, что когда-то читал он племяннику, пришла ему в голову– Вверх и наружу».

По всем подсчетам, уже должен был закончиться не только дом, но и нижние слои атмосферы.

Вверх и наружу.

* * *

Одним из ключей он отделил от кости плоть – или как это называлось у подобного существа? Кость лишь отдаленно напоминала человеческую: пористая, с какими-то выступами. Кирилл содрал ею кусок резиновых окантовок дверей и, орудуя как рычагом, попытался разжать их. Те подались лишь отчасти, поэтому Кирилл оставил кость как распорку. Сантиметров пять – а если налегать на кость, то и все десять. Достаточно для того, чтобы видеть то, что происходит снаружи.

Видеть, закрывать глаза от ужаса – и смотреть снова. Смотреть снова в надежде увидеть такие родные серо-зеленые стены.

Хотя нет, справедливости ради нужно сказать, что серо-зеленые стены изредка попадались

и здесь. Только они были уже иными. Где-то оплетенные плющом, завешанные лианами или покрытые инеем. Где-то на них висели освежеванные туши, где-то сочилась гноистая жидкость – лифт по старой привычке ехал достаточно медленно, чтобы Кирилл мог рассмотреть эти миры. Нередко их обитатели замечали его – и кидались на двери, рыча, визжа или храня гробовое молчание. Существ, подобных этим, Кирилл не видел никогда; только если на картинах Босха можно было увидеть слабое подобие этих… просто ЭТИХ.

А лифт все ехал и ехал.

Вверх и наружу.

Гребано вверх и гребано наружу.

* * *

Щетина постепенно отрастала.

Останки существа стали вонять – поэтому он, кривясь от омерзения, протолкнул их в щель.

Туда же он и помочился. Правда, потом, когда стал испытывать жажду, пожалел об этом: на второй день он не побрезговал бы и мочой. Он попытался прогрызть свою кожу, чтобы выпить хоть чуть-чуть крови, но зубы его были слабы, а бумагу он опрометчиво начал жевать, когда стал испытывать первые признаки голода. Даже спасительный кулек был уже измохрачен и не мог ему помочь.

Но к вечеру третьего дня лифт проезжал миры-этажи, где шел дождь, и он успел вытащить наружу сложенные лодочкой ладони. А еще через пару секунд сообразил и сунул под воду оба ботинка. Те оказались не только непромокаемые, но и водоневыпускающие.

Из крепления папки он сделал крючок и привязал его к шнуркам. Через час на крючок попалась странное существо – полупиявка, полумуха. Ему даже показалось, что оно пыталось заговорить с ним, но он был слишком голоден. На вкус существо отдавало тиной, и его слегка пронесло – но голод чуть отступил.

Жизнь, кажется, налаживалась.

И она существовала вверх и наружу.

И он уже точно знал, чего не хочет ни в коем случае.

Пусть голод, пусть жажда, пусть что угодно.

Только пусть лифт не останавливается и не открывает двери.

Пока не доберется до этажа Кирилла – пусть он не останавливается и не открывает двери.

Пусть так и будет – вверх и наружу.

Бесконечно вверх и постоянно наружу.

Илья Пивоваров

Вирусный контент

Лариса Соколова сбросила скорость, завидев нужный поворот. До Волчьего Лога оставались считаные километры. Не отрывая взгляда от дороги, она потянулась: мышцы затекли после трех часов в пробке. Олег правильно говорил, надо было выезжать вчера, да вот сборы на дачу никогда быстрыми не бывают.

Как там дети? Лариса глянула в зеркало заднего вида. Димка сидел, уставившись в планшет, и в глубине его глаз мелькали цветные всполохи. Наверняка играет в приложение, на которое подсел, похоже, весь Питер. Непонятно, что там такого особенного? Бег по рельсам, прыжки с вагона на вагон… «Супер-Марио» и то интереснее был. Дочка сидела на другом краю заднего сиденья, уставившись в смартфон. Даже когда джип заскакал по бетонке, Таня не оторвалась от экрана.