Самая страшная книга 2015
Шрифт:
В голове что-то щелкнуло.
Хватит этих детских страшилок. Игры закончились. Пора возвращаться во взрослый мир.
Как это глупо – бояться детского чудовища, которое полчаса потратит только на то, чтобы прогрызть дыру в подошве ботинка.
Да, детский кошмар ожил, но я-то уже давно не ребенок.
Я поднял ногу и со всей силы наступил на существо. Раздался звук, словно кто-то раздавил большое насекомое.
Медведь под подошвой по-прежнему шевелился и шипел, но на этот раз звуки не казались такими зловещими. Как будто из кастрюли убегает вскипятившееся молоко и, превращаясь в пар, издает предсмертный хрип на кухонной
Я вернул затвор на место, направил дуло прямо в зубастую пасть, придавленную носком ботинка, и снова нажал на спусковой крючок. Пластик не выдержал, пистолет опять перекосило.
Выкатившийся из ствола камешек упал в трещину с зубами, Медведь закашлял, стал выплевывать из легких черную жижу.
Еще раз. Третья попытка. Затвор на месте. Выстрел.
Лехина пуля врезалась в безносую и безглазую голову, пробив там дыру. Из дыры потекла та же черная дрянь. Она густыми каплями падала в лужи, смешивалась с водой и растворялась без следа, словно воспоминания о плохом сне.
Больше оружие не отказывало. Я разрядил всю обойму.
Под ногой теперь лежала только кучка старого заплесневелого мха.
И тогда дождевая капля, погрузившая поляну в тишину детских кошмаров, с грохотом лопнула, и на меня обрушилась симфония летящего дождя. В ту секунду я мог расслышать падение каждой капли, каждое прикосновение небесных пальцев к ожившему в темноте лесу. Пространство сдвинулось с мертвой точки и стремительно вернулось в поток времени, за доли секунды отправив в прошлое мальчика, давным-давно превратившегося во взрослого человека.
В то мгновение я больше всего хотел, чтобы рядом со мной стоял Леха.
С этой мыслью я размахнулся и зашвырнул пистолет в глубь леса.
Показались первые лучи солнца. Я хотел спать, глаза сами собой закрывались, но у меня внутри разрасталось теплое чувство. Словно освобождение от груза, что тянул долгие годы на дно, где прятались самые навязчивые и стойкие ужасы.
Димка наверняка не спал, ожидая своей участи внутри крепости.
Теперь я знал, как рассказать ему, что детские кошмары – это всего лишь детские кошмары.
Даже если они реальны.
Просыпающийся день наполнял округу дыханием, полным разнообразных звуков. Птицы, насекомые, трава – все, казалось, ожило и зашевелилось, разрезая ночь сверкающим лезвием утра.
Вход в построенный ребятней дом был разрушен. Доски и плашки, покрытые пятнами бело-желтой рвоты, разбросаны по сторонам. Беспомощные детские рисунки размыты и забрызганы кровью. В воздухе пахло внутренностями мертвых животных, на желудочной слизи сидели огромные мухи. Их хоботки присосались к оскверненной крепости, втягивая внутрь хитиновых тел гниль обезображенного детства.
Коридоры дома также покрывали кровь и рвота. Казалось, слизь разъедает стены, превращая проходы в подобие кишечника. Набухшее дерево ощетинилось иглами-занозами, царапало одежду и залезало под кожу.
С каждым шагом крови было все больше, она веерными разводами засыхала на заблеванных стенах.
Как может быть столько крови?
– Нет… нет… ну как же… почему… Почему? Не может быть… не может…
В гниющем спокойствии детской крепости слышались мерзкие звуки – словно кто-то чавкал за столом. Огромные зубы стучали о что-то твердое. Раздавался скрежет, еда переламывалась и кашеобразными шлепками падала на пол. Чудовище, сидящее в сердце лабиринта из детских кошмаров,
Я знал, что за следующим поворотом должна появиться та самая комната с самодельной мебелью.
Чавканье и рычание становилось невыносимыми. От запаха кружилась голова. Я остановился. Завис на краю пропасти. Шаг вперед – и меня ждет долгое и страшное падение туда, где сейчас находятся Леха и Димка.
Из кошмара вокруг нет выхода и, что самое страшное, никогда не было.
Я развернулся.
Шагнул назад, пытаясь разучиться дышать, потому что теперь понял – все это время воздух был пропитан лишь криком, который так и не смог вырваться из моего горла.
Галина Евдокимова
Волчья квинта [1]
Стояла одна их тех безветренных ночей, когда не слышны тоненькие свисты и шорохи, что пугают запоздалых путников, волею судьбы оказавшихся в густых богемских лесах. По еле приметной, вьющейся меж деревьев дороге ехали двое всадников. Осторожно объезжая рытвины, камни и вымытые дождевыми потоками корни деревьев, они двигались все время на север.
1
Волчья квинта (букв. пер. с нем. Wolfsquinte) – музыкальный интервал, название очень фальшивой квинты, которая возникала в различных музыкальных строях. Обращение «волчьей квинты» (перемещение нижнего звука на октаву вверх) дает «волчью кварту». Иногда их называли просто «волками».
– …на арфе играет сам дьявол на пирушках ведьм, когда они, наевшись досыта, кружатся в хороводе, – говорил тот, что постарше. – Уж поверь мне. Недаром считается, что этот инструмент изобрел Каинов внук Иувал.
– О чем вы говорите, учитель! Через символику десяти струн Давидовой арфы святой Августин разъяснял смысл десяти заповедей, – отвечал его молодой товарищ.
– Голос, мой мальчик, только голос! Вот единственный совершенный инструмент, созданный Творцом. Все остальное искусственно сделано рукой человека.
Вначале возникла речь. Музыка появилась, когда к ней присоединили мелодию и добавили гармонию, доставляющие удовольствие душе, дабы возвыситься и искать в ней разнообразные ритмы и метры.
– Вы хотите сказать, что музыку можно измерить?
– Конечно! Каждое число имеет свое звуковое воплощение. Если угодно, музыка – это звучащее число.
– Значит, любой, кто владеет музыкальной грамотой, может понять…
– Нет, друг мой! Я сказал измерить, но не объяснить. Величайшее из творений Господа – человек – наделен разумом и тем приближен к Богу. Но постичь сие искусство дано не каждому. Не забывай, что над человеком довлеет плоть, а все плотское в человеке связывает его с миром форм. Форма по отношению к звуку – это интервал.