Самая страшная книга 2015
Шрифт:
Я снова умирал, испытывая непередаваемые страдания, словно все атомы моего тела поменяли взаимоотношения.
В глубине души трепетало жуткое желание, затаенная радость – войти в таинственный мир моей мертвой возлюбленной, отдаться запредельной любви навсегда.
Прошел еще день. Но дневные занятия не возвращали мне ясности сознания. Надо мной тяготел черный морок. Я понял, что только и жду ночи, страшась и желая появления Франчески. Ко мне вернулось мучительное томление
Я снова жаждал ее. Я знал, что она придет…
…Еще не начинало светать, и тьма казалась мертвой, когда на лестнице раздались шаги. Затем дверь бесшумно отворилась, и в комнату вплыла Франческа. В одной руке она держала воображаемую арфу, другой трогала струны.
– Джозефе! Где мой хелис?! Я жду…
В ушах зазвучали дикие арпеджио, и некуда было спрятаться от всепроникающих безжалостных звуков. Надо мной раскинулась тонкая сеть из огненных нитей.
Я понимал, что гибну. Утром мне едва хватило сил, чтобы подняться и выйти из дома послушников.
Меня не пугала мысль об адских муках, я лишь сожалел о том, что сжег хелис. Возможно, я смог бы откупиться… Теперь ее инструментом стал я сам. Она играла мною, она играла на мне, как на хелисе!
Я должен был умереть или снять проклятие. Разгоняя морок пламенем искренней веры, мучимый виной перед возлюбленной, я отправился на ее могилу и обрызгал святой водой невысокий холмик еще не успевшей затвердеть земли. Тотчас над ней поднялось белое облачко, в котором угадывались очертания обольстительного тела Франчески, и послышались ее тихие стоны. Она проплыла между могил мимо меня и исчезла…
Я задыхался и плакал.
В ту ночь Франческа пришла в последний раз. Я начал уже дремать, когда она влетела в окно на лунном луче. Черты лица блистали гибельной красотой, но… ее глазам уже открылись вечные муки.
– Что ты наделал, Джозефе! – крикнула она. – Иди же ко мне, любовь моя… Я люблю тебя, ты – жених мой!
Совершенно обессиленный, я сполз с ложа, а Франческа обволокла меня и страстно обнимала всю ночь.
Перед рассветом она низко наклонилась, коснулась ледяной рукой моей груди и, как мне показалось, вынула мое сердце…
…Очнулся я при ярком свете дня, совершенно разбитый то ли падением, то ли неистовой любовью моей мертвой суженой.
Я поднялся, мучимый жаждой и острой болью за грудиной, дотащился до монастырского колодца и долго пил. Вода горчила, как та, что омывает самое сердце земли – подземная, черная, холодная.
С тех пор душа моя иссохла. Томление страсти навсегда покинуло тело, а любовь – сердце. Ни одна, даже самая прекрасная женщина больше никогда не пробуждала во мне чувств. Я освободился от Франчески и… от всех земных желаний. Даже в музыке я вижу лишь воплощение чисел и ищу гармонии не земные, но небесные.
Карлино тяжело облокотился на стол и обхватил голову руками. Лицо его осунулось, глаза померкли. Он выглядел очень измученным и… старым.
Джованни
– Тридцать лет прошло с той поры, Джованни. Но и по сей день я не могу сказать точно – существовала ли Франческа на самом деле, или это мучил меня богомерзкий суккуб. Может быть, демоны туманили мне сознание, или лукавый искушал перед тем, как я совсем распрощался с мирским? И еще… – Глаза Карлино наполнились ужасом. – Странная, страшная мысль иногда поднимается из темных глубин сознания: а что, если Франческа вернется за мной?
Карлино поднялся по грязной лестнице с обтертыми ступенями в отведенную ему комнату.
За окном холодный ветер гремел голыми почерневшими ветками тополей.
Он помолился и лег спать, а в тоскливой полутьме сырого пасмурного утра его разбудил звук, похожий на собачий вой. Карлино поднялся с кровати и подошел к окну.
Остроухая серая собака стояла в воротах и исподлобья смотрела прямо на него желтыми глазами. Карлино пригляделся. Это был волк.
Зверь завыл. Слабо, тонко, с хрипотцой…
– Волчья квинта… – прошептал Карлино.
Странная тоска стеснила сердце. Он вернулся в постель.
Когда Джованни Д’Артузио постучался в дверь комнаты своего учителя, никто не ответил. Обеспокоившись, Джованни вошел и обнаружил Карлино в ужасном состоянии. Он не отвечал на вопросы, только смотрел в дальний угол комнаты безумными глазами.
В то утро Джозефе Карлино отдал Богу душу, даже не успев приобщиться Святых Тайн.
Перед тем как выдохнуть в последний раз, он крепко схватил руку ученика и произнес:
– Говорят, в каждом человеке звучит своя нота. Что за нота звучала во мне?
Илья Объедков
Встань и иди
– Что ж ты, глупый, сбежал? – Хаим протянул ладонь ягненку, и тот ткнулся в нее носом. – Пойдем скорее. Он обещал сегодня прийти, а я за тобой тут гоняюсь.
Мальчик поднял белокудрого озорника и, осторожно ступая по острым береговым камням, побрел вдоль крутого скалистого обрыва, возвышающегося над ним мрачной стеной.
– Представляешь, Назаретянин сам к нам идет! – обратился Хаим к вздрагивающему от шипения морских волн ягненку. – Отец много раз пытался на проповедь к нему попасть, а тут он сам. Представляешь! Говорят, он может словом болезни лечить. Глядишь, и маме ногу вылечит. И еще его сыном Божиим называют. Чудеса! А ты убегать надумал. Знаешь же, как отец ругается, когда овцы пропадают.
Так, болтая с беглецом, мальчишка дошел до узкой тропы, ведущей вверх на скалу. Солнце уже клонилось к закату, и стоило поторопиться, ведь в сумерках подниматься было опасно. Хаим перехватил поудобней ягненка и уже было собрался пробираться вверх, как услышал крики. Наверху, на обрыве, слышался неразборчивый шум. Ветер уносил голоса, роняя со скалы обрывки фраз.