Самая страшная книга 2022
Шрифт:
– Мистер… – прервал он доктора, – скажите, а бывают зубы, за которые вы платите больше?
– Конечно, – с готовностью откликнулся Крисби. – Иногда приносят великолепные экземпляры. Хорошие, здоровые, аристократические зубы ценятся куда дороже. Особенно если комплектом.
– Сколько?
– Надо поглядеть. Все индивидуально, понимаете ли. И еще – есть ли заказчик. Скажем, у меня сейчас есть заказ на дорогой протез из качественных офицерских зубов – комплект резцов, клыков, премоляров и частично моляров. У вас еще есть что-то,
Герберт колебался. Зубы Мортона были при нем. Но что-то смущало его. Как будто врач лез в самое больное и постыдное. Или не в этом дело?
– Есть, – глухо ответил он. – Но… Но не здесь… Мне надо забрать, принести…
– Офицерские зубы? Комплект?
– Да…
– Было бы любопытно взглянуть. Возможно, я предложу вам хорошую цену.
– Завтра. В это же время.
– Отлично, буду ждать. Эти оставляете? Мой ассистент вас рассчитает.
Во рту была горечь. Он сидел в пабе и спускал полученные деньги на горький джин. Мысли текли медленно, тянулись как гной из воспалившейся раны.
Надо возвращаться. Домой, теперь уж домой. Обнять Амелию. Поднять на руки крошку Элис. Она выросла, должно быть. Узнает ли отца?
Зубы жалко. Нет, не так. Жалко, что мечты о богатстве обернулись прахом. Но сам виноват. Поверил дурной сказке.
И тот сверток, с зубами полковника Мортона, тоже надо отдать. Зачем они ему? Здесь хоть какую-то цену дадут. Хоть какую-то.
Он уже жалел, что сразу не продал все. Ждать еще день, ночевать в Лондоне – а ведь он мог уже двигаться к дому. К Амелии. К Элис.
Мысли шли по кругу. Мысли путались. Джин горчил.
На сей раз он быстро нашел и улицу, и дом доктора Крисби. Тот развернул тряпочку с зубами, потянулся к лупе и долго, придирчиво изучал добычу. Наконец он откинулся в кресле.
– Поразительно. Идеальное совпадение. Я дам вам хорошие деньги, мой друг.
Герберт мучился похмельем, но какая-то нотка в голосе доктора заставила его насторожиться. Что-то фальшивое было в его словах. Что-то странное в том долгом взгляде, которым он рассматривал бывшего пехотинца.
– Подождите немного, – сказал Крисби, вставая. – Я скоро вернусь. Тогда и о цене условимся.
Он вышел, плотно затворив дверь. В кабинете было тихо, лишь стучали часы – уютно, умиротворяюще. Но Герберту вдруг показалось, что этот стук у него внутри. Что снова в висках стучит кровь.
Не в силах больше сидеть, он вскочил, нервно прошагал от стены к стене, подошел к окну. Из кабинета Крисби была видна вся улица. И по ней, этой улице, быстрым шагом подходили к дому доктора двое в красных мундирах – один в цветастой форме адъютанта, а второй – лощеный, явно штабной.
В ушах загремел набат. Герберт заметался по кабинету как пойманная белка. Там, внизу, прозвенел дверной колокольчик. Голоса. Шаги на лестнице – тяжелые, армейские.
Герберт распахнул
Полет показался долгим. Жестко ударила мостовая – бедро, колено. Проклятье. Он вскочил. Больно, но цел. Теперь – вперед. Только вперед.
И не оглядываться.
Здесь все осталось таким же, как он запомнил. Почти все. Разве что известка на стенах потемнела да кое-где пора было менять черепицу. Вот забор обветшал, да и не крашен был уже давно – от темно-зеленой краски, которую он сам когда-то покупал и замешивал, остались лишь лохмотья.
Герберт шагал к дому и невольно оценивал все хозяйским взглядом. Примерялся – как тут мои женщины без меня, справляются ли? По всему выходило, что справляются, но, конечно, не процветают.
Он подошел к двери. Не заперто. На душе сразу стало светлей – кто-то дома. Сколько раз он предвкушал это встречу, сколько думал о ней и видел во сне! Губы сами собой раздвинулись в улыбке – непривычной, как башмаки, которые давно не носил и вот надел снова.
Дверь открылась со знакомым скрипом. Герберт шагнул за порог и замер. Что-то было не так. Точнее, все было не так.
Свет, тепло, уют, запах еды, радостные лица жены и дочки – вот то, что он ожидал. Но в доме было темно и сыро. Несло плесенью. Как будто здесь никто не жил.
Герберт стоял и озирался. Вдруг сбоку ему почудилось движение – и он среагировал мгновенно, повернулся, сгруппировался, напружинил колени. Готовый защищаться, ударить или бежать. Из полумрака выплыло лицо Амелии – и у него отлегло.
Он раскрыл руки, принимая жену в объятия. И вновь – вместо живого, мягкого и теплого он как будто обхватил руками труп. Мерзлый, задеревеневший труп.
Он усадил жену. Зажег лампу. И уже на свету рассмотрел ее лицо. Словно бы застывшее маской, неживое, с выплаканными досуха глазами и черной трещиной рта.
– Что случилось? – спросил он.
– Случилось, – эхом прошелестела она.
И едва она раскрыла рот, он увидел. Увидел разорванные губы и голые искалеченные десны. Увидел – и начал догадываться.
Хотелось зажмуриться. И ничего не понимать.
– Что с тобой сделали? Кто? – спросил он.
Амелия молчала. Ее глаза словно блуждали в тумане.
Он ведь и так знал, кто. И, похоже, знал, что именно они сделали с его женой. Оставался лишь один вопрос, действительно важный:
– Где Элис?
Она молчала еще несколько мгновений, но все-таки не выдержала. Лицо сморщилось, плечи затряслись в рыданиях. Слез не осталось. Слез не осталось давно.
Амелия достала листок, положила его на стол и подтолкнула к Герберту. Тот взял и расправил его. Дорогая бумага. Незнакомый изящный почерк. Адрес. Где-то в Саутгемптоне. Недалеко. Пешком – день пути, не больше.