Самая темная дорога
Шрифт:
– Господин мой Ланселот, если вам это доставит удовольствие, я мог бы стать для вас лучшим партнером, чем ваша тень, – произнес Дьярмуд дан Айлиль.
Пол обернулся. Слегка вспотевший Ланселот смотрел на Дьярмуда с серьезной учтивостью, которую выражали и его лицо, и поза.
– Я был бы вам очень признателен, – ответил тот с мягкой улыбкой. – Уже давно я не сражался против вооруженного мечом человека. Значит, у вас есть на корабле деревянные, учебные мечи?
Теперь настала очередь улыбнуться Дьярмуду, его глаза лукаво сверкали под светлыми волосами, казавшимися еще более светлыми
– К сожалению, нет, – тихо ответил он, – но я рискну утверждать, что мы оба достаточно искусно владеем мечами, чтобы не причинить друг другу вреда. – Он сделал паузу и поправился: – Серьезного вреда.
Воцарилось короткое молчание, которое прервал третий голос, раздавшийся поодаль:
– Дьярмуд, едва ли сейчас время для игр, не говоря уже об опасных играх.
Командирские нотки в голосе Лорина Серебряного Плаща стали еще более явственными после того, как он перестал быть магом. Его тон и внешность приобрели еще большую целеустремленную властность с того момента, как Мэтт вернулся из мертвых, и Лорин дал клятву служить своему старому другу, который был королем Банир Лок до того, как стал Источником мага в Парас Дервале.
В то же время его власть – как и любого другого человека – всегда резко обрывалась там, где начинались желания Дьярмуда. Особенно желания такого рода. Против воли Пола его губы улыбались, когда он смотрел на принца. Уголком глаза он увидел, как Эррон и Рот вручают Карде клочки бумаги. Пари. Он ошеломленно покачал головой.
Дьярмуд вынул меч из ножен.
– Мы сейчас в море, – сказал он Лорину с преувеличенной рассудительностью, – и плыть нам еще, по крайней мере, целый день, в зависимости от ветра и мастерства нашего капитана, которое не беспредельно, – тут он мельком взглянул на Колла, стоящего у руля. – Возможно, нам больше никогда не представится удачного случая поиграть. Милорд?
Последний вопрос был адресован Ланселоту и сопровождался салютом мечом, повернутым под таким углом, что луч солнца отразился от него прямо в глаза Ланселоту. Тот искренне рассмеялся и отсалютовал в ответ, а потом аккуратно отодвинулся в сторону, держа перед собой свой меч.
– За святую честь «Черного кабана»! – громко произнес Дьярмуд под свист и приветственные крики зрителей. И движением кисти и плеча сделал росчерк клинком.
– За честь моей дамы, королевы, – машинально произнес Ланселот.
Мгновенно воцарилась тишина. Пол инстинктивно бросил взгляд в сторону носовой палубы. Артур стоял, глядя вперед, туда, где должна находиться земля, как все знали. Через мгновение Пол снова повернулся, так как клинки соприкоснулись и уже начали танец.
Он никогда еще не видел Дьярмуда с мечом. Он слышал истории об обоих сыновьях Айлиля, но впервые видел схватку воочию и, глядя на нее, понял кое-что насчет того, почему воины Южной твердыни следовали за своим принцем с такой непоколебимой преданностью. Одни лишь игра воображения и пыл не могли бы сотворить подобные мгновения на мрачном судне в открытом море. Незамысловатая истина об этом решительно непростом человеке состояла в том, что он достигал поразительного мастерства во всем, за что ни брался.
Удивило Пола то, – хотя, размышляя об этом после, он поразился, что не был готов к этому, – с каким трудом принцу удавалось удержать свой меч после первого же соприкосновения клинков.
Ибо его противником был Ланселот Озерный, и никто никогда не мог превзойти его в этом искусстве.
С той же экономной, почти абстрактной точностью, с которой он сражался со своей тенью, этот человек, который недавно лежал в чертогах на дне моря среди самых могущественных мертвецов всех миров, продемонстрировал команде «Придуин», почему не мог.
Они двигались очень быстро на качающейся палубе. Нетренированному глазу Пола казалось, что настоящая опасность таилась в выпадах и порезах, которыми они награждали друг друга. Через головы вопящих зрителей он взглянул на Лорина, а потом на Колла и прочел одинаковую тревогу на лицах обоих.
Он подумал было о том, чтобы вмешаться, знал, что его они послушаются, но тут же почувствовал бешеное биение собственного пульса и осознал, что Дьярмуд создал у него – и у всех остальных – настроение, прямо противоположное тому молчаливому унынию, в котором они находились всего пятнадцать минут назад. И не двинулся с места. Принц, понял он, точно знал, что он делает.
Постепенно, различными способами, Дьярмуду, отступающему перед головокружительным натиском Ланселота, удалось оказаться рядом с бухтой каната, лежащей на палубе. Идеально рассчитав время, он быстро отступил, обогнул бухту и, низко пригнувшись, нанес удар, словно серпом, на уровне колен Ланселота, удар в полную силу, который мог бы изувечить противника.
Его парировал отведенный клинок, очень быстрый клинок. Ланселот встал, шагнул назад и с радостным блеском в глазах воскликнул:
– Смело!
Дьярмуд, вытирая пот с глаз раздутым ветром рукавом, свирепо усмехнулся. Затем без предупреждения прыгнул вперед. Ланселот отступил, сделав несколько быстрых шагов, но затем снова его меч превратился в мелькающий вихрь, и он стал наступать, тесня Дьярмуда назад, к люку, ведущему в трюм.
Увлеченный, совершенно забыв обо всем, Пол следил за отступлением принца. Он увидел кое-что еще: отступая, парируя удары, Дьярмуд часто отводил глаза от противника и бросал быстрые взгляды на стоящего у поручней Пола или мимо него, через его плечо, в море. Пол повернулся, чтобы посмотреть, что там такое, и тут же услышал крик принца:
– Пол! Берегись!
Все присутствующие резко обернулись, чтобы посмотреть, включая Ланселота. Что позволило Дьярмуду без усилия сделать выпад клинком вслед за своим прозрачным обманом…
…И клинок был выбит из его руки и взлетел в воздух. Ланселот сделал полный пируэт и снова оказался лицом к Дьярмуду, но стоя на одном колене, а его меч со всей силой этой замкнутой, молниеносной дуги обрушился на меч Дьярмуда, и тот чуть не вылетел за пределы палубы.
Все было кончено. На мгновение воцарилось ошеломленное молчание, потом Дьярмуд расхохотался во все горло, шагнул вперед и крепко обнял Ланселота под одобрительный рев людей из Южной твердыни.