Самая темная мука
Шрифт:
Баден смотрел на нее со смесью веселья и раздражения.
Она выбрала ее любимое фото... одно из тех, где он разозлился... написала Торину сообщение: "Баден УД (у доктора), и если почувствует себя лучше, то может прийти на ПССЗ вечеринку (принеси свои собственные зубы) и ПСТГ (поговорить с тобой громче)".
Отправка.
– Что ты ему сказала?
– потребовал Баден.
– Правду.
Телефон зазвонил через секунду, и фото Торина появилось на экране. Великолепный светловолосый бессмертный! Баден
– Лучше бы это было важно. Ты лишаешь Бадена приятного времяпровождения со мной.
Торин хмыкнул в трубку.
– Ты можешь быть хуже Кили.
Красная королева. Катарина скучала по легкомысленной женщине.
– Как она?
– Полностью исцелилась. Я звоню сказать Бадену, что мы собираемся помочь Уильяму. Мы ему обязаны.
Она повторила слова Бадену, пока накручивала прядь волос на палец.
– Я не понимаю, как можно воевать с мужчиной-козлом... не причиняя ему настоящего вреда.
– Легко, - сказал Торин.
– Мы атакуем его ближайших друзей и семью.
Что!
– Это ужасно. Они ни в чем не виноваты и...
Баден выхватил у нее свой телефон.
– Ты уже и так сделал достаточно, Тор. Ящик, Утренняя Звезда. Люцифер.
Катарина забрала телефон и включила динамик.
– Неважно, сколько Кили пытается, - сказал Торин, - она не может найти ни коробку, ни Звезду. И теперь она не может даже искать их.
– Почему?
– допытывался Баден.
– Артефакты пропали. По крайней мере, трое из них. Даника все еще с Рейесом, но картины из офиса тоже исчезли.
Артефакты? Какие артефакты? Картины в каком офисе?
Что за ящик, она догадывалась. Ящик Пандоры. Почему мужчины хотят его обратно? Разве он не причинил достаточно неприятностей?
– Кто...
– начал Баден, но Торин его оборвал.
– Камео. Наша девочка похитила их. Я бы сказал, она планировала отдать их нам, после возвращения, но страдание в ее глазах при последней беседе сказало, что случится иное.
Заявление разозлило Бадена. Он пробил стену, сломав камень и, вероятно, кости.
– Никто не пошел за ней?
– Ты шутишь? Она большая девочка. Камео написала, что должна это сделать.
– Глупая женщина собирается себя убить.
– Ты понимаешь это лучше других. Мы не можем помочь тому, кто отказывается от этого.
Баден провел свободной рукой по волосам, пряди разметались и встали торчком.
– Мне жаль. Я никогда не хотел делать вам больно.
Он отключился.
Катарина погладила его руку, предлагая утешение, но он отмахнулся от нее. Отказ жалил, хотя она понимала его причину. И испытала угрызения совести.
"Всегда заканчивай на позитивной ноте".
Положив руки на бедра, она сказала:
– Ты слышал наставления Галена. Тебе нужно в душ... а мне
Баден хмуро на нее посмотрел.
– Он ничего не говорил о том, чтобы заставить меня умолять.
– Ну, хорошие новости, здоровяк.
– Катарина ему подмигнула.
– Я собираюсь сделать это в любом случае.
Глава 24
"Я из тех, кто внес смех в список непреднамеренных убийств".
– Фокс, хранительница Недоверия
"Секс в душе, секс на полу, а я хочу... еще, еще, еще".
Катарина хихикнула, когда прижалась сильнее к боку Бадена. Она не могла им насытиться, и он, очевидно, чувствовал то же самое по отношению к ней. Не проходило и нескольких минут, как Баден прикасался к ней, и ей это нравилось. Словно она любила...
"Эй. Помедленнее".
– Я никогда тебя не отпущу, Катарина.
Его ошеломляющее признание заставило ее дрожать от восторга.
– Возможно, я подумаю над вариантом стать бессмертной.
"Однажды..."
Новая история. Новый шанс на счастливую жизнь. Но... эх... Катарина все еще не могла смириться с тем фактом, что эта отдельная история будет длиться вечно. Больше времени, больше возможностей для ошибок.
– Этого недостаточно. Ты станешь бессмертной. Так или иначе.
И-и-и прощай хорошее настроение.
– Попроси вежливо, - сказала она, тратя нервные клетки.
– Но в этот раз. Я предпочитаю иметь дело с твоей злостью, чем с твоей смертью.
– Я взрослая женщина, Баден, и ты не можешь принимать решения за меня. Мое мнение имеет значение. Как и мои желания. Согласен ты со мной или нет.
Но его уже было не остановить.
– Однажды ты поблагодаришь меня за настойчивость.
– Нет.
– "Я не подкрепляю его склонность к доминированию".
– Теперь отступи, прежде чем оттолкнёшь меня слишком далеко.
– Я не отступлю. Не могу. Это слишком важно. Ты слишком молодая и человечная, чтобы понять...
Катарина по-животному зарычала... такого звука она прежде не издавала... и Баден затих. Она поняла, что не из-за нее, а из-за щенков, которые поднялись с подушек, шерсть у них встала дыбом.
Ярость, отражение ее собственной, исходила от них.
Собаки запрыгнули на постель... к Бадену. Они обнажили зубы, словно готовились вцепиться ему в горло.
– Нет, - бросила она, и они повернулись в воздухе, прыгнув мимо Бадена, когда он накрыл Катарину своим телом.