Самая темная мука
Шрифт:
И он принял подношение. Его язык показался, чтобы подразнить нуждающуюся вершинку. Сначала жестко и быстро, затем медленно и нежно. Боль между ногами только усилилась. Или утихла. Его перчатки и даже ее трусики полностью намокли. Такими порочными были его действия. Баден оставался полностью одетым, в то время как на ней болтался лишь тонкий клочок ткани, который он с легкостью отодвинул в сторону.
Баден сосал ее грудь, даря невероятное, потрясающее наслаждение. Вскоре Катарина больше не могла просто сидеть.
Когда Баден переключил внимание на второй сосок, то отрывисто сказал:
– Несомненно, ты сделана из амброзии.
Всегда такой льстивый. Ей никогда не будет его достаточно.
Она скользила рукой по его члену вверх и вниз, заставив его задерживать дыхание. Чем быстрее она двигалась, тем больше слышала ругательств от него. Вскоре на его коже выступил пот. Баден был близко.
Катарина обхватила его мочку зубами.
– Возможно, однажды, если ты будешь хорошо себя вести, я возьму твой член в рот и высосу его досуха. Ты бы этого хотел?
Он заворчал в ответ, его большой палец снова начал лихорадочно тереть ее клитор. Удовольствие затуманило ее разум, такое сильное удовольствие, она дошла до края во второй раз. Дом мог рассыпаться. Внутрь могла ворваться целая армия. Мир мог исчезнуть, ее это не волновало. Сейчас имело значение только наслаждение. Ее... и, как ни странно, его.
"Нужно больше".
– Вытащи из меня пальцы, - приказала Катарина. В этот раз она отдает распоряжения.
Хотя он не обратил на это внимание. Только глубже погрузил свои пальцы.
Она едва смогла заставить себя произнести слова.
– Хочу почувствовать тебя прижатым к себе.
Через секунду его пальцы выскользнули из него. Она застонала из-за пустоты, оставленной им, но прижалась к его длине и стала тереться... тереться...
Баден не отрывал своего горячего взгляда от нее, пока с жадностью слизывал с пальцев ее соки. Это зрелище... и мысль о том, что часть его была внутри нее... сладкая часть... заставила Катерину разлететься на кусочки, потираясь об него лоном, жестче и быстрее, подводя его к краю и продлевая собственный оргазм. Внезапно он зарычал ее имя.
Баден обхватил ее попку, впиваясь пальцами в ее плоть, а в трусах ударила струя, намочив материал и ее руки. Завтра проявятся синяки ... и ей это нравилось.
Катарина рухнула на него, полностью выдохнувшаяся, ее дыхание было столь же прерывистым, как и его, разум помутился. У них не было секса, и все же он заставил ее кончить дважды.
Этот мужчина... ох, этот мужчина. Он влиял на нее.
– Слезай, - сказал Баден, удивив ее. Когда у нее не получилось сдвинуться достаточно быстро, он встал, благодаря чему она соскользнула с его колен.
Ее ноги по консистенции напоминали желе, и потребовалось сознательное усилие, чтобы
– Одевайся, - сказал он, смотря куда угодно, только не на Катарину.
– Хорошо, но только потому, что я сама хочу одеться.
Ей стало больно, но серьезно, разве стоило ожидать чего-то другого? Он ее не любил и не уважал. Словно он реально хотел прижаться к ней сейчас.
"Ты нужна мне", - Баден любил ей это говорить. И каков вывод? Она ему не нужна.
Злость пришла на место боли.
– Ну, ну. Посмотрите, кто спешит сменить свои трусы. Ты выплеснул из себя целое ведро, да?
Он молча кинул в нее сброшенной одеждой. Отрывистым движением она прикрыла свою наготу, ее усилия скрыть дрожь потрачены впустую.
– Просто знай, ты отлично начал, но плачевно закончил, - пробормотала она, поправляя материал.
– Тебе понравилось, - отрезал он.
– Как и тебе. Так в чем проблема?
– Возможно, прикосновения причиняли мне большую боль, чем я думал.
Возможно... не совсем ответ. Единственное слово отсрочило наказание. Что он хотел скрыть от нее?
– Возможно, ты начал что-то чувствовать ко мне, и тебе это не нравится.
Подколка эхом отдалась в ее разуме, от чего ее глаза расширились. Ее чувства к нему определенно стали мягче, так почему бы и ему не смягчиться по отношению к ней?
– Тебе следует молиться, чтобы этого не произошло, - сказал Баден тихо и угрожающе.
– Я опасен.
"Не для меня". Даже когда он считал ее предательницей, то доставил ей удовольствие, а не наказал.
Он добавил:
– Внутри меня тьма, которая только растет. Во мне нет света.
– Ну, знаешь что? Во мне есть свет, и когда тьма и свет вступают в противоборство, тьма бежит и свет спасает день.
Баден нахмурился.
– Думаешь, ты можешь меня спасти?
– Не глупи. Один человек не может спасти другого. Не в истинном смысле этого слова. Мы все делаем свой выбор. Я просто говорю, что готова поделиться с тобой.
Он нахмурился сильнее, но продолжал молчать.
– Когда-то внутри тебя жил демон, - сказала Катарина, - но ты сохранил самообладание до конца и победил его. Верно? Разум над содержанием. Теперь ты можешь сделать то же самое со зверем.
– Для тебя это звучит легко, но даже не представляешь битву...
– Ох, я понимаю эту битву. Твой собственный разум более злейший соперник.
– Ее улыбка стала почти печальной.
– Когда я потеряла Питера...
– Питера?
– Перебил он.
– Кто такой Питер?
– Мой жених. До Алека.
Баден расслабился, но незначительно.
– Кто разорвал помолвку?
Невидимые руки обхватили ее сердце и сжали.
– Никто. Алек его убил.
Баден смягчился.
– Соболезную.