Сами мы не местные
Шрифт:
Глава 1
Из мемуаров Хотон-хон
В начале было двое богов – как ни удивительно, мужчина и женщина. Удивительно то, что про мужчину так мало известно. Вот про женщину все вам расскажут с большим удовольствием: ее звали Укун-Танив, а потом стали вежливо называть Укун-Тингир (хотя что значат оба имени и чем второе вежливее первого – это знание, доступное только Старейшинам). Она носила прическу из четырех кос, обожала рыбу и была исключительно красива. Жила она, понятное дело, на далекой Земле (по-муданжски она так и будет «Даль») и потому была бледная и кудрявая, как все земляне.
С богом-мужчиной же творятся какие-то чудеса. Называют его обычно просто
Итак, эти настолько разные существа все же нашли общий язык и вступили в брачный союз, одобренный самими стихиями. И сошлись они на брачном ложе, и породили бесчисленное множество самых разномастных детей, которых теперь жители Муданга и называют богами. Любопытно, правда, что все эти дети гораздо больше похожи на отца, чем на мать, то есть совсем не белые и не кудрявые, хотя и довольно красивые, но главное – каждый из них напоминает какого-нибудь зверя, птицу или гада, а вот рыбообразных богов совсем нет.
Укун-Танив от родов страшно устала и закатила своему мужу такой скандал, что звезды тряслись. А потом хлопнула дверью небесного шатра (некоторые книжники считают, что она просто задела «поющий ветер», висевший над порогом) и улетела к себе на Землю. От всех этих сотрясений поднялась пыль, и ее скатало ветром в шарик, который и есть планета Муданг.
Старый бог вздохнул, почесал когтистой лапой перья на голове, да и стал выдумывать, какими бы подарками заманить обратно расстроенную подругу. А заодно – что делать с полчищами новорожденных детей, которых она и не подумала взять с собой? Чтобы стимулировать мыслительный процесс, он взял тот шарик пыли и стал его катать в руках, да так плотно скатал, что внутри все сплющилось и пыль стала драгоценной платиной. А чтобы выровнять поверхность, старый бог поплевал на руки, отсюда на планете возник великий океан Гэй. Повесил бог получившуюся игрушку посреди Вселенной и принялся ее всячески украшать. Заслал туда своих младенцев и наказал им сделать из подручных материалов всякую зелень и живность. Пока они были заняты, старый бог решил отдохнуть, встретился с друзьями да и выпил лишнего. А когда очнулся, смотрит – а по его шарику бродят какие-то двуногие существа, вроде на детей похожи, ан не совсем, и от жены что-то в них есть, но тоже немного, и на него самого только отдельными чертами похожи. Чудеса, да и только.
С другой стороны, подумал старый бог, чем же еще заворожить супругу, как не чудесами? Взял он аккуратно парочку загадочных существ и послал ей через туннель, дескать, возвращайся, смотри, какие у меня тут штуки есть.
Укун-Танив человечков получила, осмотрела, наморщила носик и решила их облагородить. Наделила их своей красотой и силой, открыла им тайны природы и поселила у себя на Земле. Понаблюдала некоторое время, как они привыкают к новым условиям. Потом вздохнула, оторвалась от любопытного зрелища и полетела к мужу. Надо же было поощрить его за такой любопытный подарок.
А у мужа творится бедлам. Создал он себе планету, населил ее всяким зверьем, выпустил туда своих человечков, они ходят, бедные, куда приткнуться, не знают, чем заняться, не понимают. Жалко ей стало бедных несмышленышей, но одаривать их как своих земных ей тоже не хотелось, все-таки злилась еще на мужа немного. Тем более тут еще все эти дети, вот пусть они человечкам и покровительствуют. А она дала муданжцам живительную влагу из своих грудей, которая пролилась на планету дождем и обратилась в пресную воду. В эту воду поселила она своих любимых рыб и задумалась, что бы еще такое сделать, да ненароком взглянула на мужа. А тот счастливый стоит, улыбается, дивится на новый мир, который они вместе сотворили. И такое влечение ею овладело, что никаких сил обижаться на него не осталось. И отправились они снова на брачное ложе, но прежде Укун-Танив мановением прекрасной своей длани освободила человеческих женщин от всякого подобного влечения, чтобы они могли сохранять достоинство и не прощать своих мужей за спасибо и улыбку. Правда, совсем уничтожить влечение ей не удалось, ведь никакую силу нельзя вовсе уничтожить. Поэтому с тех пор большинство муданжек свободны от похоти, но зато уж если какая несвободна, то отдувается всю жизнь за всех своих соотечественниц, и все ей мало.
Дальнейшая судьба Укун-Танив и ее мужа никому толком не известна, даже Старейшины честно разводят руками. Бог землетрясений, он же Ирлик-хон, мангуст-оборотень, однажды напророчил (во всяком случае, некоторые считают, что это было пророчество, а не просто пара лишних чарок на пиру, как думают авторитетнейшие из Старейшин), что когда-то в далеком будущем супружеское ложе богов совсем износится и тогда старый бог притащит раздраженную жену на планету, чтобы здесь ею овладеть, а она будет упираться, и на каждом ее суставе откроется рот, и она будет этими ртами кусаться, как дикий зверь. Но что случится из-за этого – никто не знает. То ли конец истории, то ли новые дети… Как бы там ни было, большинство Старейшин даже не считают это пророчество настоящим.
Некоторые полагают, что Укун-Танив регулярно посещает мир, и в это время ее надо называть Укун-Тингир, иначе обидится – и не видать урожая. Другие говорят, что Укун-Тингир – это другая богиня, возможно, сестра или дочь Укун-Танив. Все согласны только, что Укун-Тингир не живет на Муданге все время, а прилетает иногда, в моменты особой исторической значимости, когда надо помочь людям справиться с каким-нибудь глобальным несчастьем вроде проглоченного солнца. У Ирлик-хона, очевидно, есть все основания ее не любить, он ведь еще не отомстил за распоротое брюхо.
Есть и еще одна любопытная деталь в образе старого бога. Среди всех богов, которых он расселил на Муданге, есть у него любимый сын, самый умный, хитрый и смелый среди всех богов. Толын-чун (так его зовут) тоже оборотень, как и все его сестры и братья, и обращается он в крылатого черного барса (на севере) или шакала (на юге). На экваторе иногда рассказывают, что видели подозрительных шакалов и барсов вместе – ведь у муданжских богов тоже есть дети, и почему бы им не встречаться иногда… В любом случае муданжцы очень любят рассказывать друг другу легенды, истории и просто анекдоты об этом боге, причем самого разного толка, от возвышенных прославлений до полной похабщины. Поскольку рассказы о Толын-чуне так популярны среди муданжцев, то довольно часто случается, что наемники или другие муданжцы, живущие не на своей планете, принимаются рассказывать о нем на всеобщем людям с других планет. И в этих рассказах они все упорно называют его «демон», хотя и затрудняются объяснить, почему именно это слово из чужой культуры кажется им наиболее соответствующим.
– А ты сам-то как считаешь, одна это богиня или две?
Мы с Азаматом возлежим на подушках в «Лесном демоне» и вяло покусываем копченые сурчиные лапки. К этому экзотическому мясу я все-таки привыкла, особенно если подавать его мне не целой тушкой, а по кусочкам.
– Я, вслед за Старейшиной Унгуцем, придерживаюсь довольно маргинального мнения, что у богов, особенно у старших богов, вообще нет некой единой сущности. Старый бог потому так по-разному и описан, что он на самом деле не один, а множество существ, объединенных одной личностью. Укун-Танив имеет более определенный облик, потому что у всех примерно одинаковые представления об идеальной женщине. В то время как представления об идеальном мужчине бывают довольно разные. Во всяком случае, у нас и в плане внешности. Так что я думаю, что Укун-Тингир – это некая производная Укун-Танив, хотя по сути они одно.