Сами мы не местные
Шрифт:
Я быстро собираю немногочисленные пожитки, еще раз инструктирую домочадцев насчет Аравата, и мы с Ароном грузимся в унгуц. Арон заводит волынку насчет того, что не надо было мне при всех обсуждать болезнь Аравата, тем более камни в почках – это так стыдно, так стыдно… Минуты через три я бесстыже отрубаюсь у Арона на плече, восприняв его бубнеж как колыбельную.
Мы прилетаем уже на рассвете. Некоторое время кружим над городом, но потом все-таки садимся на окраине, потому что все улицы застелены скатертями и засижены горожанами, празднующими победу. Видимо,
Азамат вскакивает, едва заметив меня, обнимает, подхватывает и крутит под бурное ликование окружающих. Потом наконец усаживает меня на подушки, услужливо освобожденные Убуржгуном и Энданом.
– Ну как, у тебя все успешно? – спрашивает Азамат, прижимая меня к своему горячему боку.
– Ага, – киваю. – Теперь корми меня и развлекай. А то там были такие кислые рожи, что и еда вся прокисла.
Азамат хохочет.
– Ну этого добра у нас хватает! Ребят…
Но мне уже несут всяких разносолов, а оркестр заводит новую плясовую.
– Чего-то у них песни не в рифму, – хихикаю.
– А это очень старые песни, – объясняет Азамат. – Они рифмуются началом строчки, а не концом. Новые-то уже все перепели, пока тебя не было. Ну да ничего, завтра заново начнут.
– А завтра опять праздновать будут? – спрашиваю, откусывая какого-то мяса.
Но Азамат отвлекся, потому что к нам пробился Арон и кинулся поздравлять брата. К тому же оказалось, что то, что я откусила, представляет собой почти чистый перец, так что я слегка давлюсь и слезы из глаз брызжут.
– Э, ребят, кто Хотон-хон дал красной сажи?! – возмущается Онхновч. – Это ж не женская еда!
– Ой, извините… – доносится откуда-то у него из-за плеча.
Мне передают кувшин с водой. Правда, к тому времени как он меня достигает, я уже немного отошла от первого шока и распробовала адское блюдо. Перец, конечно, зверский, но, черт, вкусно!
– Ничего, – говорю, придвигая поближе лоханку с кроваво-красными колбасками. –
Народ принимается улюлюкать и аплодировать, заключать пари, сколько колбасок я осилю. Азамат крадет у меня колбаску и наливает в маленькую пиалу чего-то из бутылки.
– Ваще-то мне лучше… – начинаю я, но он перебивает:
– Не отказывайся, это особое вино для беременных, у нас все его пьют, и повитухи прямо рекомендуют, оно очень полезное! Хоть пиалушку выпей, а то красную сажу без вина вообще есть нельзя!
Ну ладно, немножко можно.
Беременное вино оказывается шипучим, сладким и вообще без признаков алкоголя, хотя настроение мое существенно улучшается. В мою честь произносят тосты, Азамат держит меня за плечи – или держится за меня, он-то выпил прилично. Вокруг мельтешение, все танцуют, музыка, песни, хохот, блеск стекла, огня и мясного жира…
Глава 25
Я просыпаюсь в какое-то странное время суток. Вроде утро, да не утро, вокруг тускло, прохладно, на мне стопка одеял толщиной в метр, рядом Азамат посапывает. Вылезать из-под одеял совершенно не хочется.
Чуть-чуть поворочавшись, принимаюсь оглядываться. А, так мы в шатре. И сейчас, видимо, дело к вечеру, потому и освещение такое. Ну что ж, логично. Проблема только в том, что я не помню, как я здесь оказалась, но в принципе это можно реконструировать.
Под боком шевелится Азамат, протирая глаза. Потом потягивается и вылезает из-под одеял.
– Не замерзла? – спрашивает, поеживаясь.
– Пока нет, – хмыкаю. – Слушай, я это несчастное платье уже вторые сутки не снимаю. Где бы помыться и во что бы переодеться, а?
– Ну переодеться тебе вчера надарили. – Он кивает в сторону кучи разноцветного барахла под стеной шатра. – Даже мне вчера кое-чего подарили, правда, по-моему, не все по размеру подойдет. А помыться – сейчас к Арону пойдем, мы тут близко от его дома.
Я усилием воли заставляю себя выбраться из-под теплых одеял и выкапываю в куче вещей что-нибудь наименее отягченное драгоценными камнями и наиболее носибельное. Азамат прихватывает мои вещи вместе со своими под мышку, и мы идем к Арону.
Арон сидит дома один и плачет.
– Да ладно уж тебе так сокрушаться, – утешает его Азамат, который, видимо, знает, в чем дело.
Я холодею и таращусь.
– Что стряслось?
– Да он все дом наш жалеет, – поясняет Азамат. – Он за ним столько лет присматривал, а тут раз – и все сгорело.
– А-а, – облегченно выдыхаю я. – Ну это, конечно, очень грустно. Я бы тоже расстроилась. Собственно, я и так расстроилась, только времени на это не было. Но зато мы все живы и здоровы.
– Вот и я говорю, – поддакивает Азамат. – Мы легко отделались, в семье ведь никто не пострадал. А дом новый построим, это не штука.
– Да понимаю, – всхлипывает Арон, роняя слезы в бороду. – Но уж очень жалко…
Я ухожу мыться, оставив Азамата успокаивать братишку.
Боже, какое счастье – вымыться и переодеться в чистое! Хорошо и то, что дамы, одарившие меня шитыми нарядами, не забыли и про белье, хотя, на мой вкус, оно все чересчур кружевное и малофункциональное. Но, наверное, дарить можно только такое.