Саммаэль
Шрифт:
— Ага. А что за проблема? И что за эксперимент?
— Про это чуть позже. Сейчас внимание на экран!
Камера повернулась. Верс, ещё с капитанской нашивкой на рукаве, вперился в пульт управления, потом бросил пару слов в камеру, — эти слова Саммаэль не запомнил, — потом снова опёрся рукой на пульт, прижал ларингофон к горлу — и прокаркал команду.
А вот эту команду Саммаэль запомнил, и запомнил отлично:
«Подрыв!»
Камера вновь развернулась на плац. Мелькнул в кадре Саммаэлев планшет с неясными цифрами на экране. А потом…
— Чёрт,
— Нет, не помехи, — Саммаэль остановил запись, отмотал на кадр назад. — Смотрим внимательно.
— Так, — заторопился Вессон, — Этот корвет стоял за транспортёром? Как он оказался перед?! А этот купол, там сталь пять миллиметров, и снега полметра поверх… мы что, видим его в разрезе?!
— Искажение топологии пространства. Это ещё не самое интересное, смотрите дальше.
Корвет на экране вернулся на своё законное место, и купол закрылся обратно. Всё стало как прежде; но люди вдруг засуетились, бросились к своим агрегатам, проваливаясь по пояс в снег. А потом изображение вновь выгнулось дикой дугой; борт штабной машины чуть ли не въехал в объектив камеры, а стены жилых куполов раздались по сторонам, и стали будто бы ниже. И снова — обратно.
Теперь всё на экране шло мелкой рябью. И — на мгновение — как на рентгеновском снимке: вместо брони транспортёра — рама, двигатель, аккумуляторы, механик-водитель, судорожно вцепившийся в рычаги, — и снова броня в разводах зимнего камуфляжа.
— Первые удары были самые сильные, — комментировал Саммаэль. — Дальше, как видите, существенных искажений топологии не наблюдалось… но появились другие эффекты.
Снег вдруг взмыл в воздух. Весь снег, с куполов, с транспортёра, из-под ног у людей. На мгновение всё скрылось из виду, завесилось снежной метелью. А потом — снег исчез. Пропал. Сразу и целиком.
Асфальт шёл волной. Транспортёр лежал на боку; люди — кто на ногах, а кто и на четвереньках, — бежали к корвету. Впереди — вприпрыжку, высоко задирая голени, — браво бежал капитан Джоэль Верс.
— А почему ты не бежишь? — тихо спросила Милена.
— А я бегу, — отозвался колдун. — Видишь, камера прыгает. Только мне не сдвинуться с места.
— Почему?
— Чёрт его знает.
Корвет наконец-то прогрел движки и взлетел; но сразу стал боком, потом неловко задрал нос. Солдат, не успевший попасть на борт, взмахнул руками, прыгнул, схватился за посадочную лыжу, — и…
— Он же попал под плазму! Там температура пятнадцать тысяч, его должно было!..
— Он этого даже и не заметил, — отрезал колдун.
Солдат уже снова поднялся на ноги, и снова бежал, бежал за корветом. Бежал на месте, нелепо перебирая ногами.
Потом вдруг исчезли цвета, всё сделалось чёрно-белым. А потом — исчезли и облака с неба. Но с небом было что-то не так: как будто лучи чёрного и белого света расходились из точки чуть ниже нежно-зелёного солнца, тянулись по сторонам, складывались в чёрный и белый вертящийся конус…
— Не может же быть! — Вессон уже кричал. — Не может же быть, чтобы планету затягивало в джамп-переход!
Может, сказал про себя Саммаэль. Ещё как может.
А всё уже шло к финалу. Купола станции стали прозрачными. Асфальт на плацу стал прозрачным. Сама земля стала прозрачной. В одно мгновение — резко, как на рентгене, — стали видны все подвалы, фундаменты, подземные туннели и трубопроводы, артезианская скважина и канализационный коллектор. Стал виден корвет, — он вышел уже за пределы посёлка, и теперь, натужно коптя мотором, пытался перевалить через холм. И — корвет был тоже прозрачным.
Камера пошла вниз, как будто тот, кто её держал, погружался в прозрачную землю. А вместе с ним погружались и транспортёр (как был, на боку), и штабная машина, и астрометрический спектр-фотометр, и давнишний солдат, и вся станция дальней связи…
А потом контуры дёрнулись, закрутились в спираль, сперва справа налево, потом слева направо, нежно-зелёный диск солнца описал оборот и сделался тёмно-зелёным, — а потом тёмно-серым. Справа налево, слева направо, опять справа налево — и всё вдруг разбилось, размылось в серый туман, в серую мокрую муть, на полтона светлее, на полтона темнее, без оттенка, без цвета, без разницы…
— Саммаэль.
Милена стояла рядом, положив руку ему на плечо.
— Я в порядке, — потряс головой.
— Как видите, господа, — отдышавшись, колдун показал на пустой экран. — Этого камера уже не смогла выдержать.
— Чего «этого»?! — прорычал Мэллони.
— И как вы оттуда ушли? — растерянно добавил пилот. Вид у него был тоже… не очень.
— Как ушёл, не буду рассказывать, — отрезал колдун. — У меня есть свои приёмы. А что произошло… Ну что ж. Мировая линия Аргос-1 уничтожена.
— Как уничтожена?!
— Так, — Саммаэль пожал плечами. — Вся уничтожена. Со всеми там звёздами, галактиками, планетами, со станцией дальней связи. И, если сейчас прийти кораблём в эту точку, — то джамп-привод не синхронизируется. Там нет ничего, джамп-приводу не за что зацепиться.
— Да, блин, ну и дела, — бормотал Вессон, вытирая со лба липкий пот.
— И всё-таки, — а Мэллони гнул своё. — Причём тут эксперимент «Си-4»?
— А, — махнул рукой Саммаэль. — Возможностей-то у них до хрена, с мозгами у них хреновато. Они там ядерную бомбу взорвали, и накачали энергию взрыва в гравитационный генератор. Думали, если хорошенечко ёбнуть, то можно остановить Волну.
— И как, помогло?
— Нет, не помогло. Может быть, даже ускорило распад. Но на пару минут, не больше.
— И какая всё-таки связь?…
— Между навигационными происшествиями и распадом миров? — догадался колдун. — Прямая. Это одна и та же Волна. Если она слабая — она собьёт корабли с курса. Если она посильнее — то уничтожит весь мир. И она становится всё сильнее.
— И значит, вы ищете?…
— Источник этой Волны. Мы, — Саммаэль надавил на «мы». — Знаем примерные координаты источника. И хотим его разыскать.