Само совершенство. Том 1
Шрифт:
— Мы здесь не для того, чтобы причинить вам неприятности, — попытался утихомирить он разбушевавшегося молодого человека. И, отчаянно импровизируя, добавил:
— Мы с напарником пришли на вашу вечеринку, чтобы развлечься. По приглашению Кэтрин. — Улыбнувшись, Тед повернулся к ней. — Скажи же ему, что ты пригласила нас, Кэйти.
Это изобретенное на ходу уменьшительное имя, судя по всему, спасло ему жизнь, потому что обладатель пистолета явно заколебался и опустил оружие. Кэтрин, которую никто никогда в жизни не называл уменьшительно-ласкательными именами,
— Ну конечно же, Брендон! Это мои гости. Внимательный наблюдатель мог бы уловить в ее голосе легкую дрожь. Не говоря уже о том, что она не сводила глаз с пистолета, который ее одуревший гость по-прежнему держал в руке.
Продолжая игру, Тед, в свою очередь, обнял ее и нагнулся, чтобы что-то сказать. Но то ли Кэтрин действительно не поняла, чего он хочет, то ли сделала вид, но только она привстала на цыпочки и поцеловала его прямо в губы. От изумления рот Теда немного приоткрылся, а рука непроизвольно покрепче сжала ее податливое тело, и вот она уже была полностью в его объятиях, горячо и страстно целуя его.
И в ответ на эту неожиданную пылкость Тед почувствовал, как его тело напряглось и в нем вспыхнуло дикое желание. На глазах у двух десятков обкурившихся и пьяненьких юнцов, не говоря уже о Брендоне с его пистолетом, он стоял и продолжал целовать Кэтрин.
— О'кей, о'кей. Теперь я вижу, что ты хороший парень, — радостно воскликнул Брендон. — Так почему бы нам еще немного не пострелять!
Тед наконец выпустил Кэтрин из своих объятий и стал неторопливо приближаться к молодому человеку. На лице его застыла неестественная улыбка.
— Так как, ты сказал, тебя зовут? — поинтересовался Брендон, когда Тед подошел почти вплотную.
— Полицейский Мэтисон, — гаркнул Тед, вырывая пистолет и защелкивая наручники на запястьях незадачливого стрелка. — А тебя?
— Брендон Барристер III, — послышался разъяренный ответ. — Мой отец — сенатор Барристер. — В этом месте голос высокопоставленного чада сорвался на фальцет. — Слышишь, Мэтисон, я предлагаю тебе небольшую сделку. Ты снимаешь с меня эти наручники, а я не рассказываю отцу, как ты сегодня с нами обошелся. Давай забудем это недоразумение раз и навсегда.
— А я тебе предлагаю другую сделку, — невозмутимо ответил Тед, разворачивая Брендона на 180 градусов и подталкивая к дому. — Ты мне говоришь, где прячешь травку, а я даю тебе прекрасную возможность провести спокойный вечерок в местной тюрьме и обещаю не возбуждать дела ни по одной из десятка статей, под которые ты подпадаешь. И учти, что каждая из них может очень сильно огорчить твоего папу-сенатора.
— Брендон, — начала умолять его одна из девушек, видя, что он продолжает артачиться, — он не шутит. Он говорит всерьез. Послушай его.
Слегка успокоившись, Тед приказал:
— Это касается и всех остальных. Сходите в дом и принесите в гостиную всю травку и прочую дрянь, которая имеется. — Повернувшись к Кэтрин, которая продолжала рассматривать его со странной полуулыбкой, Тед добавил:
— Вас это тоже касается, мисс Кахилл.
Улыбка Кэтрин потеплела, хотя голос звучал немного застенчиво:
— Мне гораздо больше нравится Кэйти.
Лунный свет заливал это юное, непостижимое существо. Тед сопротивлялся как мог, убеждая себя, что она слишком молода, богата и избалованна для него. Однако бороться с обуревавшими его чувствами становилось все труднее.
Кэтрин Кахилл стала добиваться своей цели с непреклонной решимостью, унаследованной, очевидно, от предков-первопроходцев. Не обращая ни малейшего внимания на его показную холодность, она упорно преследовала его повсюду. Она «случайно» оказывалась у дверей полицейского управления, когда он направлялся домой; она приглашала его в гости; она приходила к нему на работу, чтобы посоветоваться, какую машину лучше купить; а собираясь на обед, он встречал Кэтрин за соседним столиком. Наконец, после трех недель этих бесплодных усилий, она отважилась на последний, кардинальный шаг. Удостоверившись, что Тед на дежурстве, она позвонила в участок около десяти вечера и заявила об ограблении.
Когда Тед приехал по вызову, Кэтрин, одетая в соблазнительно облегающее белое платье, встречала его в дверях с тарелкой чего-то непонятного в одной руке и смешанным для него коктейлем в другой. Тед понял, что ограбление было не чем иным, как детской хитростью, чтобы заманить его сюда, и его натянутые нервы не выдержали. Не улучшило настроения и то, что он не мог воспользоваться тем, что она ему предлагала, как бы сильно он этого ни хотел.
— Какого черта тебе нужно от меня, Кэтрин? — резко и грубо спросил он.
— Я хочу, чтобы ты зашел в дом, присел и попробовал тот замечательный ужин, который я приготовила для тебя. — С этими словами Кэтрин знаком пригласила его в комнату, посередине которой стоял накрытый стол. Хрусталь и серебро сверкали и искрились в неровном пламени свечей.
К своему великому ужасу, Тед почувствовал, что ему действительно очень хочется остаться. Ему хотелось сидеть напротив Кэтрин за этим столом, видеть ее лицо, пить вино, охлажденное в серебряном ведерке; хотелось есть очень медленно, наслаждаясь каждым кусочком, и знать, что на десерт у него будет Кэтрин Кахилл. Ему так нестерпимо хотелось заключить ее в объятия, что мысль о невозможности этого была невыносимо мучительна. Тед заговорил с нарочитой, подчеркнутой грубостью, сознательно ударяя по самому больному месту Кэтрин — ее юности:
— Прекрати вести себя как капризный, испорченный ребенок! — резко сказал он, стараясь не обращать внимания на какое-то странное, щемящее чувство, появившееся в груди, когда она резко отшатнулась назад, как будто ее ударили. — Я не знаю, чего ты от меня хочешь и чего надеешься этим добиться, но одно мне известно совершенно точно — ты напрасно тратишь свое и мое время.
Его грубая отповедь явно смутила Кэтрин, но она не отвела взгляда. Тед невольно восхищался ее самообладанием и достоинством, с которым она отреагировала на его беспощадно резкие слова.