Само совершенство. Том 2
Шрифт:
— Успокойся! И не забивай себе голову всякой ерундой! Скорее всего, это какой-то дотошный репортеришка, который за неимением лучшего пытается оживить уже начавший затухать скандал с побегом.
— Я звоню в полицию.
— Это твое дело. Если тебе нравится выглядеть полной идиоткой, не смею тебе мешать. Только не надо втягивать в это меня. Звонивший, кто бы это ни был, — не Зак.
— А я тебе говорю, что это он!
Эмили Макдэниелс подошла к бассейну и поудобнее устроилась в шезлонге. Бассейн, так же как и весь этот дом в Бенедикт Каньоне, принадлежал ее мужу, доктору
— Кто это звонил? — поинтересовался он, откидывая волосы со лба, и Эмили в очередной раз подумала о том, какие у него красивые руки — изящные, длиннопалые, чуткие руки нейрохирурга.
— Только не говори, что это срочный вызов на операцию, — полушутя-полусерьезно взмолился он, с тревогой вглядываясь в ее побледневшее, расстроенное лицо.
— Это не был вызов на операцию.
— Так это же чудесно! — Ричард попытался перейти на игривый тон. — А теперь, раз все мои пациенты оказались хорошо воспитанными людьми и не стали портить нам этот чудесный субботний вечер, почему бы тебе не присоединиться ко мне и не доказать, что ты все еще любишь меня.
— Дик, — сдавленным от сильного волнения голосом сказала Эмили, — это звонил папа.
— Что-то случилось? — вылезая из бассейна, спросил Ричард, не на шутку встревожившись.
— Он сказал, что ему звонил Захарий Бенедикт.
— Бенедикт? — недоверчиво переспросил ее муж. — Если этот парень после всего, что произошло, решил наведаться в Лос-Анджелес, то он не только убийца, но и сумасшедший. Полиция сцапает его в мгновение ока. И чего же он хотел?
— Меня, — чуть не плача ответила Эмили и пояснила:
— Зак думает, что я знаю, кто на самом деле убил Рейчел. И он передал моему отцу, что я должна немедленно сообщить об этом во все газеты, потому что иначе он будет убивать всех, кто в тот день был на съемочной площадке. — Эмили ненадолго задумалась, а когда заговорила снова, в ее голосе не было ни страха, ни тревоги. — Должно быть, это какой-то сумасшедший. Зак никогда бы не стал мне угрожать. Он не имеет ничего общего с тем чудовищем, каким его изображают. После тебя это самый замечательный человек, которого я когда-либо встречала в жизни.
— Боюсь, что очень немногие разделяют твое мнение.
— Но это действительно так! Что бы там ни говорили и ни писали во время суда, на самом деле Рейчел Эванс была злобной, эгоистичной интриганкой, которая вполне заслуживала смерти! Мне только очень жаль, что Заку из-за нее пришлось сесть в тюрьму. — Эмили снова задумалась и невесело рассмеялась:
— Все думали, что Рейчел — весьма посредственная актриса. Как же они заблуждались! Это была просто гениальная актриса, правда, не на сцене, а в жизни. По-моему, никто так и не понял, что скрывалось за ее безмятежной улыбкой. Все считали ее элегантной, изысканной и очень спокойной женщиной с безупречными манерами. Ничего подобного! Если хочешь знать мое мнение, то она была самой настоящей уличной кошкой.
— Ты хочешь сказать, такой же блудливой?
— И это тоже, но я имела в виду нечто другое. — Эмили нагнулась и подняла полотенце, которое Ричард оставил рядом с бортиком бассейна. Аккуратно свернув его, она снова заговорила, тщательно подбирая слова; — Ты, наверное, не раз обращал внимание, как ведут себя бродячие кошки. Они осторожно крадутся, стараясь поменьше попадаться на глаза, рыскают по помойкам и живут за счет людей, выбросивших объедки, а те об этом даже не подозревают. Вот и Рейчел Эванс была точно такой же.
— Очень образно, — поддразнил Ричард, — но боюсь, что по-прежнему непонятно.
Откинувшись на спинку шезлонга, Эмили попыталась объяснить, что она имела в виду, на более конкретных примерах.
— Если Рейчел знала, что какой-то человек чего-то очень хочет — будь то роль, любовник, платье или украшение, — она делала все от нее зависящее, чтобы помешать ему заполучить желаемое. Так было, например, с Дианой Коупленд, которая любила Зака — по-настоящему любила. Но она настолько тщательно скрывала это, что я оказалась, наверное, единственным человеком, который узнал ее секрет, да и то случайно.
Эмили надолго замолчала, и Дик, так и не дождавшись продолжения, сказал:
— Я никогда не спрашивал тебя о Бенедикте и о суде, потому что видел, что эта тема тебе неприятна, но теперь, раз уж ты сама заговорила, то не буду скрывать, что мне очень интересно узнать кое-какие подробности, которые не попали в газеты. Например, никто не писал о том, что Диана Коупленд влюблена в Бенедикта.
— Действительно, я никогда не говорила об этом. Просто в свое время я дала себе слово никогда и ни с кем не говорить на эту тему. Ведь даже мужчинам, с которыми я встречалась, я не могла рассказать всю правду, не будучи уверена в том, что мои слова в искаженном виде не попадут в газеты. Но теперь, — улыбнулась Эмили, — я, наверное, могу сделать исключение. Кому же и доверять, как не родному мужу?
Она снова задумалась, но на этот раз ненадолго, и начала свой рассказ:
— О том, как Диана относится к Заку, я узнала через несколько месяцев после суда, когда Зак уже сидел в тюрьме. Я написала ему одно письмо, но оно вернулось нераспечатанным, с пометкой «Вернуть отправителю», сделанной рукой Зака. А через пару дней после этого ко мне приехала Диана. Она попросила меня отправить Заку ее письмо, но в конверте, надписанном моей рукой. Оказалось, что ее письмо тоже вернулось нераспечатанным и с точно такой же пометкой. Я объяснила, что ничем не могу ей помочь и что, насколько мне известно, то же самое произошло с письмами Харрисона Форда и Пата Свейзи. А потом Диана разрыдалась.
— Почему?
— Она только что вернулась из Техаса, куда ездила навестить Зака. Как только он увидел ее по другую сторону экрана, то молча развернулся и попросил охранников увести его обратно в камеру. Я пыталась объяснить ей, что это, наверное, произошло потому, что Зак очень остро переживал то, что с ним произошло, и не хотел, чтобы старые друзья видели его в таком положении. И тогда Диана расплакалась. Она говорила, что эта тюрьма — самый настоящий кошмар, что там грязно и убого, что они заставляют Зака носить тюремную одежду…