Самое Тихое Время Города
Шрифт:
Красная Женщина куда-то делась. Только вдалеке слышался быстрый удаляющийся цокот каблуков. Кто-то убегал.
Анастасия встала. Ощущение, что место ей знакомо, было настолько сильным, что ноги сами понесли ее вперед – на свет. Там должна была быть лестница, она это знала. И смутно чувствовала, что там будет еще много комнат и залов, переходов, лестниц, подземелий… Где-то в этом лабиринте прячется та самая библиотека с книгой о любви и смерти, где-то здесь театральный зал с бархатными красными сиденьями.
Где-то здесь бушует Бал Мертвых, но теперь туда никак не попасть. Этот Дом – многогранник, и каждая грань – выход в другой мир. Она это знала. Грани повернулись и теперь бог весть когда совпадут…
И где-то будет еще один зал. Очень простой, желтый, ярко освещенный, с одним-единственным огромным зеркалом на стене…
Она огляделась. Ни следа Красной Женщины, только вдалеке по-прежнему слышен быстрый цокот каблуков. Она вышла на лестницу. Где-то раздавались голоса, хотя никого не было видно. На окрашенной желтой масляной краской бугорчатой стене кто-то прилепил скотчем записку: «Электрику – заменить лампочку!!!» Лампочка, которую, видимо, и следовало заменить, уныло, как висельник, болталась под потолком на длинном шнуре.
Снова быстрый цокот каблуков. Анастасия рванула вперед.
Она бежала по коридорам и комнатам, мимо дверей и лестниц, мимо людей, теней и тварей, и красное платье мелькало и мелькало впереди, как лисий хвост. Анастасия влетела в желтый зал и остановилась. Никого. За шторами только венецианские окна. На балконе пусто. Никаких потайных дверей. Только зеркало.
Зеркало…
Анастасия медленно подошла к темному стеклу. Посмотрела на свое отражение. В красном платье, с кровавыми губами и черными волосами, стриженными под каре. Она улыбалась ей – насмешливо и хищно.
– Иди сюда. – Голос почти отказал Анастасии. – Либо ты, либо я. Вылезай, а то я разобью зеркало!
Женщина плавным движением шагнула вперед, оказавшись в зале. Прекрасная, страшная. Она изящно взмахнула рукой, и из пальцев выстрелили железные ногти-кинжалы.
У Анастасии мерзко похолодело в животе. Бежать. От этого страшного стального веера, притягивающего глаз, от этой красной, беспощадной, неуязвимой…
– Ннне-эт, – промычала она, стиснув зубы и глядя исподлобья. – Я не побегу. Это ты беги, нежить.
Красная Женщина на мгновение замешкалась, словно удивилась. У Анастасии жгуче запульсировала ладонь. Она посмотрела на запястье, перехваченное плетенкой Катиных волос. С удовольствием несколько раз согнула и разогнула пламенеющие пальцы.
– Ты ж мое отражение, – прошептала она, настигнутая озарением. – Ну теперь мы на равных. Не уйдешь, зараза!
Красная Женщина завизжала и бросилась на Анастасию.
Над равниной шел душный, жаркий ветер. Низкие сизые облака медленно ползли на восток сплошной пеленой, но дождя в них не было. Только изредка желеобразные их туши очерчивало на миг синеватой вспышкой молнии – и все. Даже грома не было.
За спиной – Город. Впереди – черно-красная медленная река. За рекой – серая равнина, покрытая пеплом и красноватыми углями. Как в том сне, когда они с Анастасией выполняли какую-то непонятную миссию и пришлось прыгать из окна. И они летели над деревьями, потом над высокими зданиями, похожими на сталинские высотки, над гранитными монументальными сооружениями и статуями, а потом над совершенно ровной, засыпанной мелкими, еще не потухшими углями землей. Они красиво и жутко переливались, словно дышали, они мерцали, в них еще билась огненная кровь. И простирались они во все стороны до горизонта, и сколько они ни летели, пеплу и углям не было конца…
А на горизонте встает призрачная Башня, растет медленно, и тень ее медленно-медленно тянется к мосту и Городу. И в тени ползет что-то огромное, железное, горячее. Подобное чудовищному дракону.
«Ползет лавина саранчи на Город за твоей спиной», [28] – всплыли в памяти строки песни.
Игорь потрепал по шее черного коня с огненными глазами.
– Возвращайся к хозяину. Спасибо за службу.
Конь тряхнул головой, немного потанцевал, тихо заржал, одним могучим скачком поднялся в небо – и исчез.
28
Олег Митяев. Из песни «В осеннем парке».
Игорь сглотнул, огляделся по сторонам. Река была тягучей, густой, как кровь, цветом напоминала гематит. И ничего в ней не отражалось.
Мост узок и высок. Слишком легок и хрупок для дракона. Вот сейчас он поползет в реку, и от воды поднимутся горячие кровавые пары…
Нет, не полезет он в реку. Только этот тонкий мост соединяет его Город и это непонятное место неведомо на какой Стороне и в каком отражении, измерении или слое Города.
Как там говорил Владыка Мертвых? «До рассвета есть время»?
Значит, удержать мост до рассвета… А если обрушить? Игорь подошел поближе. Опоры были, увы, каменными. Саблей не возьмешь. Игорь взошел на мост. Камень. Литой камень – ни единого стыка или шва.
– Ну тут без вариантов, – уныло сказал он, садясь на корточки и глядя на мост. – На совесть. Так, скажем, на бесконечные века, – крякнул он. – Значит, будем драться так. Без военных хитростей.
Он остановился на мосту и стал смотреть туда, откуда приближалась туча пепла. И странное ощущение охватило его, похожее на щекотную дрожь перехода. И еще странно двоилась перспектива – казалось, будто мост не кончался на другом берегу. Игорь почти видел, как на Андреевых картинах, многомерные перспективы, слабые, призрачные, пересекающиеся. Он быстро обернулся. И сзади творилось то же самое. Друг на друга накладывались, переплетались, дрожали и шевелились различные слои Москвы. Игорь закусил губу. Надо смотреть вперед.
«А ведь он, подлец, явится не один. Шансов-то у меня никаких… Владыка Мертвых в проигрыше не останется – получит меня со всеми потрохами в любом случае…»
Анастасия. Катя.
«Да нет, черт возьми, я все равно буду драться. На мосту можно, можно задержать хоть целую армию. Но не в одиночку… Блин. Иван – Коровий сын тогда рукавицей кидался, а куда, и в кого, и чем я кидаться буду?»
Он поднес руку к горлу, чтобы чуть ослабить вдруг ставший тесным ворот. Ойкнул, уколовшись о фибулу. Инглоров листочек.