Самое ужасное путешествие (с илл.)

Черри-Гаррард Эпсли Джордж Беннет

В предвкушении всех этих благ утром 24 октября, в понедельник, мы почуяли запах суши – Новой Зеландии. Родной дом для многих антарктических экспедиций, она и нас несомненно встретит гостеприимно. «Дисковери» Скотта, «Нимрод» Шеклтона, а теперь «Терра-Нова» опять же Скотта – все они по очереди швартовались у одного и того же причала в Литтелтоне, даже, насколько мне известно, у одного и того же пакгауза № 5. Здесь они разгружали свои трюмы, здесь же загружали их заново, добавляя все то, что могла дать, причем бескорыстно, Новая Зеландия. Отсюда экспедиции уходили дальше на юг, и сюда же из года в год возвращали их спасательные суда. Приведенные выше слова Скотта о «Дисковери» в полной мере относятся и к «Терра-Нове». Не только власти Новой Зеландии на официальном уровне делали все от них зависящее, чтобы помочь нашей экспедиции, но и новозеландцы с распростертыми объятиями принимали как офицеров, так и матросов, «давая им понять, что, хотя от родины их уже отделяют многие тысячи километров, здесь, на чужбине, они найдут для себя второй дом и людей, которые будут думать о них в их отсутствие и радоваться их возвращению».

Чтобы попасть в наш последний порт, надо было обогнуть южное побережье Новой Зеландии и восточным берегом пойти на север. Из-за встречного ветра мы только утром 28 октября миновали мыс Литтелтон. Прошел слух, что выход назначен на 27 ноября, а за этот месяц предстоит сделать очень многое.

Последовали недели напряженного труда, перемежавшегося изрядной долей развлечений. Корабль разгрузили силами матросов и офицеров, на равных работавших грузчиками. Затем его поставили в док для выяснения причины течи – мистер Миллер из Литтелтона уже оказывал подобные услуги не одному антарктическому кораблю. Правда, различные слои обшивки для защиты судна ото льдов располагаются в таком сложном порядке, что обнаружить течь очень трудно. Более или менее определенно можно сказать лишь одно – на внутренней обшивке вода появляется совсем не там, где она проникла в ее внешнюю оболочку. «Нашприятель Миллер, – писал Скотт, – в это время осмотрел течь в судне и проследил ее до кормы. Он нашел трещину в фалстеме. В одном случае отверстие, проделанное для сквозного стержня, оказалось слишком велико для болта… Корабль по-прежнему течет, но теперь воду можно сдерживать, дважды в день выкачивая ее ручной помпой в течение пятнадцати минут». Так обстояло дело в Литтелтоне; но довольно скоро все помпы засорились, и мы были вынуждены орудовать тремя ведрами, буквально борясь за свою жизнь.

Боуэрс в высшей степени разумно и четко сортировал и размещал не только имевшиеся запасы, но и сыр, масло, консервы, сало, ветчину и другую разнообразную провизию местного производства, которую каждая экспедиция предпочитает закупать здесь, а не везти через тропики. Прежде чем сложить тюки в трюм, их заносили в списки и метили: зеленой обвязкой – предназначавшиеся северной партии, красной – главной партии; размещали их таким образом, чтобы без труда достать в нужное время и в нужной очередности.

На берег были доставлены в разобранном виде два дома – будущие жилища для двух южных партий, и на ближайшем пустыре их собрали те самые люди, которым предстояло заниматься этим в Антарктике.

Выгрузили также, и с большой осторожностью, оборудование для различных научных работ, входивших в задачи экспедиции. К числу наиболее громоздких вещей относились керосиновый двигатель и маленькое динамо, очень чувствительный маятниковый гравиметр, метеобудки и анемометр Динеса. Была и специальная будка для магнитных измерений – в конце концов взяли только ее каркас – с необходимыми, но очень громоздкими магнитными приборами. Много места занимали оборудование для биологических исследований и фотоаппаратура.

Для меблировки домов везли кровати с пружинными матрацами – роскошь, конечно, но вполне оправдывавшая затраченные средства и занимаемое пространство, – столы, стулья, кухонные принадлежности, трубы и полный набор ацетиленовых газовых горелок для обеих партий. Запаслись и большими вентиляторами, которые, однако, оказались неудачными. Проблема вентиляции в полярных районах еще не решена.

Для провианта требуется не так много места, иное дело – топливо, и в этом одна из самых больших трудностей, с которыми сталкивается полярный путешественник. Нельзя не признать, что в этом отношении нас далеко опередила Норвегия – ее замечательный «Фрам» оснащен керосиновыми двигателями. «Терра-Нова», увы, жила на угле, и продолжительность ее пребывания на юге, количество исследований, выполняемых береговыми партиями, чуть ли не целиком и полностью зависели от того, сколько угля удавалось разместить в ее помещениях, и так забитых всем необходимым для современных научных изысканий.

«Терра-Нова» отчалила от берегов Новой Зеландии с 425 тоннами угля в трюме и бункерах и 30 тоннами в мешках на верхней палубе. Об этих мешках мы еще вспомним.

Между тем на полубаке строили стойла для пятнадцати пони, а для четырех, которые не помещались, – по левому борту около рубки. Палубу заново законопатили, закрепили понадежнее рубки и другое палубное оборудование, чтобы его не унесло в штормовых южных морях.

Чем ближе был час отъезда, тем милее казался каждый день пребывания в условиях цивилизации, тем более оживленно становилось на нашем судне у Литтелтонского причала. Вот ученый пытается втиснуть еще один ящик в свою крохотную лабораторию или распихивает только что полученные носильные вещи под спальные принадлежности на койке – пол каюты уже весь занят. На главной палубе Боуэрс старается засунуть в холодильник лишнюю тушу мороженой баранины, на реях целые группы заняты тем, что проверяют исправность бегучего такелажа. В машинном отделении механики суетятся около машины, и хотя корабль переполнен людьми, на нем царят порядок и чистота.

Вид нашего судна в субботу 26 ноября, когда мы отдали швартовы, заслуживает описания. Палубы не видно: на ней размещены, вдобавок к 30 тоннам угля в мешках, две с половиной тонны керосина в бачках, упакованных в свою очередь в ящики. На мешках и ящиках и на крыше холодильника находятся тридцать три собаки, привязанные на таком расстоянии друг от друга, чтобы они не могли, повинуясь врожденному инстинкту, набрасываться на своих соседей; судно непрестанно оглашается их завываниями. На полубаке и на палубе впритык друг к другу в своих деревянных стойлах стоят девятнадцать пони, а надо всем этим высятся трое моторных саней в огромных ящиках размером 5x1.5x1.2 метра, двое по бокам от главного люка, третьи – поперек входа на полубак. Они прикрыты брезентом, закреплены как только можно, но ясно, конечно, что в большую волну они явятся большой перегрузкой для палубы. Одним словом, «Терра-Нова» – не самое успокаивающее зрелище. Но ведь мы приложили все свои знания и умение, чтобы закрепить палубный груз, не дать ему двигаться по палубе, защитить животных как можно надежнее от ветра и волн, а уж о том, что не в нашей власти, бесполезно и горевать.

На юг

Открой могилу: совершенный ликПодвержен тленью; лишь в Тебе, Всевышний,Постигнем красоту через Открытье.Герберт

Питомцы на корабле. Перегрузка. Шторм. Айсберги. Пингвины, тюлени, косатки. Паковый лед. Рождество

Телеграммы со всех концов мира, специальные поезда, суда в праздничном убранстве, толпы людей, приветственно машущих руками, пароходы, идущие к мысу, всеобщее ликование – такова была обстановка в субботу 26 ноября 1910 года, когда в 3 часа пополудни мы отвалили от Литтелтонского причала. Прежде чем расстаться с цивилизованным миром, мы должны были еще посетить порт Данидин, куда и прибыли в воскресенье ночью. Здесь погрузили последние запасы угля. В понедельник вечером мы танцевали в самых неподобающих одеяниях – выходные туалеты остались дома, и на следующий день, после самого восторженного прощания, двинулись наконец на юг. Наши жены провожали нас, пока земля не скрылась из виду.

Среди тех, кто покинул борт в последний момент, находился мистер Кинсей из Крайстчерча. Он был доверенным лицом Скотта во время экспедиции «Дисковери» и Шеклтона во время его экспедиции в 1907 году. Мы все перед ним в глубоком долгу за помощь, которую он нам оказал. «Он чрезвычайно интересовался экспедицией. Такой интерес со стороны чисто делового человека является и для меня преимуществом, которым я не замедлил воспользоваться. Кинсей будет моим агентом в Крайстчерче во время моего отсутствия. Я дал ему обычные полномочия своего поверенного и полагаю, что снабдил его всеми необходимыми сведениями, Его доброта к нам была выше всякой похвалы»[11].