Самолет подбит над целью
Шрифт:
Лошадь тронула воз вперед. Пузанок сбросил с Карлова большую охапку сена.
– Вылезайте! Никого нет... Прыгайте в сарай, - зашептал он, когда Георгий выбрался из копны.
В довольно просторном сарае, где оказался летчик, по левую сторону стояли две коровы. Справа в углу сбилось в кучу несколько овец.
– Лезьте туда, - Пузанок махнул рукой на чердак, к которому была приставлена лестница. Быстро забравшись, Карлов огляделся: тут было немного сена, валялся рваный хомут, торчали оглобли, на гвоздике висели вожжи.
– Укладывай скорей,-послышался снизу голос Пузанка. У края настила выросла копна сена. Георгий положил автомат и принялся за работу.
– Пузанок! С кем это ты разговариваешь?
– раздался молодой женский голос.
– Надежда Ивановна, никому не скажете?
– шепотом спросил парень.
– А что случилось?.
– Я русского летчика нашел, сюда привез прятать. Карлова резанули эти слова: "русского летчика", "Почему парень не сказал нашего летчика? Почему?"
– Где он?
– слабо вскрикнула женщина.
– Там!
– Смотри, Пузанок, чтобы хозяин не заглянул, да сам-то не проговорись кому-нибудь, - попросила она.
Заскрипела лестница, Георгий увидел встревоженное лицо с большими скорбными глазами. Голова женщины была повязана серым платком, из-под которого на лоб спадала непослушная прядь волос. Черная шуба скрывала фигуру. Женщина влезла на чердак и бросилась к летчику.
– Родненький мой!
– Она обняла его.
– Наконец-то хоть одного увидела! Как там наши? Скоро ли придут? Георгий понял, что здесь его не выдадут.
– Скоро, скоро придут, - ответил он взволнованно.
– До этих мест километров восемьдесят осталось. Через недельку будут здесь.
– Пузанок! Ты пока сваливай с саней, а как хозяин покажется, сюда подавать будешь, - негромко сказала Надежда Ивановна.
– Каким ветром вас к нам занесло?
– снова обратилась она к летчику.
– Сегодня утром подбили. Сел на вынужденную. Карлов коротко рассказал, кто он такой и как очутился здесь.
– Мне бы вот одежду гражданскую раздобыть. Дня за три добрался бы до своих.
– Что-нибудь придумаем.
– Женщина смотрела на Карлова выплаканными глазами. Георгий долго не мог оторваться от ее взгляда.
– А вы сами-то откуда, Надежда Ивановна?
– Из Ленинграда. Муж погиб на фронте в самом начале войны. А меня, полуживую, зимой сорок второго года эвакуировали вместе с другими Дорогой жизни. Через Ладожское озеро... Сын у меня там погиб, Сашенька.
– На минуту она замолчала. Задергались уголки губ.
– Пять лет ему как раз перед этим исполнилось. Ехали мы на грузовой машине. Рассвело уже, мальчик дремал у меня на руках. Вдруг два "мессершмитта"... да так низко. Видели, наверное, что женщины с детьми едут, и все равно стали обстреливать нашу колонну. Первый раз обстреляли - пронесло мимо меня несчастье. А во второй раз... Прямо в голову...
– Она зажала лицо руками.
– Разве это люди?..
Георгий стиснул кулаки, но острая боль в левой ладони напомнила о раненой руке. Он застонал сквозь зубы.
– Что с вами?
– встревожилась женщина.
– Нет, ничего... Бить негодяев надо, а я вот сижу. Попал в такое дурацкое положение.
– Эй, Надежда Ивановна! Принимайте, - крикнул Пузанок, и над навесом взметнулась большая охапка сена.
– Хозяин идет, - шепотом сказала женщина.
– Садитесь сюда в угол, я вас прикрою.
Георгий удивился, с какой легкостью подняла она большую кипу сена и перенесла ближе к нему.
– Натренировалась уже, - ответила Надежда Ивановна на недоумевающий взгляд летчика.
– Прошел в дом, - послышался снизу шепот. С помощью Георгия она перетаскала сено и устроила удобное убежище.
– Ну, располагайтесь поуютнее, а мы в дом пойдем.
– - А Пузанок не выдаст?
– неожиданно спросил Карлов.
– Нет, что вы! Он сам несчастный.
– Почему же он назвал меня русским летчиком?
Надежда Ивановна смутилась.
– Это по привычке. Здесь почти все жители делят воюющие стороны на немцев и русских. К тому же русских здесь мало, в основном калмыки.
– А вы давно уже тут, Надежда Ивановна?
– Почти год... Когда убили Сашеньку, хотела немедленно идти на фронт. Желание мстить за мужа, за сына поддерживало меня в те ужасные минуты. А потом увидела девочку лет четырех. Два бойца пытались оторвать ее от убитой матери. Я не могла слышать эти крики, это детское отчаяние. И бросилась к девочке. Не помню, как уговорила маленькую. Но, почувствовав ласку, она обвила мою шею своими ручонками... С тех пор мы не расстаемся. У меня не хватило сил оставить ее и уйти на фронт. Нас с Лизой привезли сюда в эту станицу. Я сняла комнату у нашего хозяина. А через несколько месяцев пришли немцы.
– Скоро вы там?
– негромко спросил Пузанок. На дворе заметно сгущались сумерки.
– Сейчас, сейчас! Попозже я коров поить приду, принесу вам поесть. Она сняла рукавицу и протянула Карлову свою маленькую, огрубевшую руку. На радостях, что вас встретила, забыла даже имя спросить.
– Георгий меня зовут, Георгий Сергеевич, - сказал он, с благодарностью пожимая ее руку.
Надежда Ивановна и Пузанок ушли. Было уже совсем темно. Георгий вынул начатую банку и доел сгущенное молоко. Захотелось пить. Он облизывал пересохшие губы и не знал, как утолить жажду.
Мороз заметно начал сдавать, но летчик и раньше его не чувствовал: шерстяной свитер, теплые унты и меховой комбинезон надежно согревали тело. Пить хотелось все сильнее, Георгий проделал в соломенной крыше небольшую дыру, достал немного снега и с жадностью принялся его сосать.
Понемногу глаза привыкли к темноте. Боль в раненой руке начала затихать, но зато разболелась голова. Над правым глазом будто тисками сдавило лоб.
Захотелось курить. Георгий полез в карман за кисетом. Табаку осталось совсем немного.