Самолет подбит над целью
Шрифт:
Георгий почувствовал голод. Он отогрел пальцы в широких рукавах деревенской овчины, достал банку спущенного молока и, проткнув ее ножом, высосал почти все содержимое.
Быстро стемнело. Изредка в разрывы низко проплывающих облаков заглядывала луна, освещая темную свалку обгоревших машин.
Конечно, можно было обойти их стороной. Но Георгия тянуло именно туда. Ему страстно хотелось посмотреть на эти груды металла, он никогда раньше не видел вот так рядом, на земле, результаты воздушных ударов.
"Наверно, у машин никого нет. В конце концов, за ними можно спрятаться, если кто-нибудь появится", - решил он и зашагал к дороге.
Ближе к машинам Георгий стал пробираться осторожней. По ровному открытому полю он крался, лишь когда луна скрывалась за облаками. Как только она выглядывала, Георгий ложился на снег и лежал неподвижно. Никогда раньше он не предполагал, что луна так щедро может освещать землю.
Хотелось глубже зарыться в снег, спрятать себя от случайного вражеского взгляда.
Опасения оказались напрасными. Подобравшись вплотную, он убедился, что у машин никого нет. Он обошел их и осмотрел при лунном свете развороченные прямыми попаданиями снарядов капоты, бензиновые бачки и кузова.
Вдруг Карлов ясно услышал скрип приближающихся саней. Маскируясь в тени, он забрался внутрь автобуса. Стекла окошек были выбиты. Два походных металлических столика с вырванными из пола ножками перекосились набок.
Лошадь была уже совсем близко. Георгий увидел человека, сидящего в санях. Ясно вырисовывался немецкий автомат на плече.
– Трр...
– послышалось на дороге. Лошадь остановилась.
– Ишь как угораздило.
Снег захрустел под ногами. Человек обошел кузов автобуса. Георгий крепче сжал автомат.
– Хенде хох!
– крикнул он.
– Я свой, их полицай, - проговорил тот и поднял трясущиеся руми.
Не опуская автомата, Георгий скомандовал: - Не разговаривай, поворачивайся кругом. Пошевелишься - застрелю на месте, - и повелительно добавил, назвав первую попавшуюся на язык фамилию: - Иванов, обезоружить его.
Когда полицай повернулся спиной, Георгий выпрыгнул из автобуса, снял с полицая автомат, затем переложил в свой карман пистолет, извлеченный из кобуры предателя.
– Иди к лошади!
– он ткнул полицая в спину дулом автомата.
– Хоть ноги-то мне развяжите. Я их, кажется, уже отморозил, послышался из саней чей-то жалобный, молящий голос.
Эта мольба, похожая на стон, прозвучала так тихо, что, казалось, донеслась откуда-то из-под снега. От неожиданности Георгий едва не отпрянул в сторону,
Подойдя вплотную к саням, он увидел лежащего в них человека. Толстые веревки были перехлестнуты на его груди.
– Не оборачивайся! Руки назад!
– приказал Георгий полицаю и вожжами накрепко связал ему руки. Потом быстро вытащил нож и перерезал веревки, которыми был связан пленный.
– Кто вы?
– опросил он.
– Танкист я, из плена бежал, - ответил человек, пытаясь подняться. Но отекшие ноги не держали его - он со стоном повалился в сани.
– Двое нас было. Спрятались мы на одном хуторе. А этот вот, подлец, поймал. Товарищ мой бежать хотел, так он его из автомата. Наповал.
Георгий подошел к полицаю и развязал ему руки.
– Снимай шинель!
Полицай медленно снял ремень, на котором висела кобура, стянул с себя шинель и вдруг бросился на колени и, протягивая к Георгию трясущиеся руки, взмолился:
– Простите, простите! Не убивайте, детишки у меня, не убивайте...
Георгий много раз уничтожал врага. Но то было с самолета. А сейчас он не мог решиться вот так, просто убить предателя, просящего о пощаде.
– Дайте я его, - приковылял танкист.
– Он у меня на глазах друга убил и не поморщился, собака.
– Танкист с силой рванул автомат из рук Карлова.
Полицай вплотную подполз к Георгию и, хватая его за ноги, продолжал всхлипывать: :
– Не убивайте, детки у меня, не убивайте... Георгий отвел в сторону автомат, уже поднятый танкистом для выстрела.
– Нас здесь двое, советских людей. Вот он, - кивнул Карлов на танкиста, - и я. Мы имеем право судить изменников. Мы решили расстрелять тебя за предательство, за убийство человека.
– Георгий не почувствовал, как полицай вытащил нож из-за голенища его валенка.
– Именем Союза Советских...
В этот момент полицай, словно выпрямившаяся пружина, вскочил на ноги, и в лунном свете блеснуло над Карловым стальное лезвие. Но танкист уже нажал курок автомата - в то же мгновение барабанной дробью рассыпалась короткая очередь. Предсмертный вопль полицая потонул в залпе выстрелов. Выронив нож, он замертво повалился в снег к ногам летчика.
Лошадь шарахнулась в сторону. Танкист схватил вожжи и удержал ее. Георгий поднял с дороги шинель и ремень, обыскал карманы убитого и взял его документы. Затем вместе с танкистом они оттащили труп от дороги и забросали снегом.
Уже в санях, когда лошадь трусила по дороге в сторону фронта, Георгий отдал новому знакомому шубу, а сам надел шинель полицая. Танкист обнял и расцеловал Карлова.
– Теперь я ваш конвоир, - улыбнулся Георгий, затягивая ремень на шинели.
– Мне о таком конвое только мечтать можно было, - горячо и страстно заговорил танкист.
– Недолго мне жить оставалось. Сгноили бы в карцере или собаками затравила, гады. Вы же мне жизнь спасли.
– Голос его сорвался. Видно было: только теперь он начал осознавать все случившееся.