Самородок
Шрифт:
Последовавшие за этим часы были самыми ужасными в его жизни за последние пятнадцать лет. Он жил мыслью о смерти, не шевелился, не разговаривал, не ел, не принимал посетителей. И все-таки фанатично боролся, стремясь опровергнуть откровения доктора, сражался каждую долю секунды, хотя что-то внутри подсказывало, что седоусый старина прав. Рой помнил, как годами подозревал что-то неладное, и вот что это было. Сильно подскочит давление — и голову сорвет. (Он видел, как черепушка взлетает в небо.) С ним кончено — его больше нет. Только Рой не верил — просто не мог в это поверить. «Я, Рой Хоббс, навсегда выбыл из этой игры. Невообразимо!» Он думал о фантастическом числе рекордов,
И все-таки его одолевали сомнения. Может быть, седоусый ошибся? Ведь ошибаются и врачи? Может, не с такой уж силой летит на него этот мяч, как ему кажется, может, он попадет в землю у его ног, а не в перчатку. Ошибки могут быть в чем угодно. Разве это будет первый раз, что мясник ошибся. Может, он на сто процентов не прав.
Следующим вечером Рой выскользнул из больницы, прячась в процессии отцов, покидавших жен в час кормления новорожденных. На такси он добрался до Найтс-Филд, и удивленный Счастливчик Пеллер, сторож стадиона, впустил его. Телефонный звонок — и на сцене появился Диззи. Рой надел форму (он чуть не расплакался, увидев в шкафчике Вундеркинда таким заброшенным), а Счастливчик напялил снаряжение кэтчера. Диззи приготовился к роли питчера. Рой сказал, что это только для тренировки, настроить глаз и реакции к плей-офф в понедельник. Счастливчик включил вечерние прожектора. Диззи набросал ему несколько подач, потом Рой встал на пластину, и Диззи бросил по центру. Ударив со всей силой по мячу. Рой ощутил, как голову пронзила струя раскаленного пара. Они подняли его, посадили в такси и отвезли в больницу.
Бушевала метель, и Рой шел сквозь нее. Ну не совсем так, это потерялся Сэм Симпсон, и Рой разыскивал его. Он ходил вверх и вниз по холмам, оставляя за собой белые следы, пока не набрел на эту хижину с белым на крыше.
Есть здесь кто-нибудь, зовет он.
Нет.
Вы не знаете моего друга Сэма?
Нет.
Он заплакал и хотел уйти.
Да заходи, милый. Я пошутил.
Рой вытер глаза и вошел. Сэм сидел у стола под голой лампочкой, без галстука и воротничка и играл в солитер со всеми пиками.
Рой сидел у огня, пока Сэм не закончил. Сэм посмотрел на него поверх своих очков полумесяцем, в которых отражался лунный свет.
Ну так что, сынок, сказал Сэм, прикуривая сигару.
Клянусь, я не делал этого, Сэм.
Не делал чего?
Ничего не делал.
А кто сказал, что делал?
Рой не отвечал, он молчал, как рак-отшельник.
Да, Сэм.
Не делай этого.
Нет, сказал Рой, не буду. Он поднялся и встал, наклонив голову к стулу, на котором сидел Сэм.
Давай вернемся домой, Сэм, прямо сейчас.
Сэм уставился в окно.
Я хотел бы, милый, честно, но нам сейчас не выбраться отсюда. Черт, снег валит величиной с бейсбольный мяч.
Придя в себя, Рой попросил врача пообещать ему, что он никому не расскажет о его состоянии, если появится малейший шанс на улучшение, достаточное для того, чтобы он смог играть в следующем сезоне. Врач честно признался, что такого шанса не видит, но согласен хранить молчание, ибо следует принципу свободы выбора. Так что он никому не сказал; никому не сказал и Рой — даже Мемо. (Никто даже словом не обмолвился о том, что он будет участвовать в Серии, но Рой уже решил попробовать.)
Но в основном его одолевали мрачные мысли. Это пугающее чувство: крушение в начале пути. Снова карусель, и невозможность выполнить свою миссию в бейсболе. Это терзало его больше всего. Рой лежал,
И еще одиночество, от работы к работе, никогда конкретного места на долгий отрезок времени из-за нараставшей вскоре неудовлетворенности тем, чем он занимался… Но, предположим, он собрал бы штук двадцать пять — хватило бы такой суммы, чтобы начать жизнь для такой девушки, как Мемо, если бы она вышла за него? Он пытался придумать, куда вложить двадцать пять тысяч — может быть, в ресторан или бар, чтобы собрать пятьдесят, а потом еще удвоить. Его мысли перескакивали с денег на Мемо, единственную, каждый день навещавшую его. Рой вспоминал радостное возбуждение, которое охватило его, когда он увидел ее в желтом платье без бретелек на той вечеринке. И как бы худо ему ни было, он не мог не думать о том, какой желанной она была, ожидая его нагой на кровати.
Такие мысли занимали Роя большую часть времени, когда он сидел в кресле, листая журналы, или лежал на кровати. Иногда он думал, не покончить ли с собой, но эта мысль так угнетала, что не задерживалась в голове. Рой много времени проводил в полусонном состоянии и обычно просыпался с чувством одиночества. (Кроме Реда, который навестил его один раз, никто из команды к нему не приходил, хотя небольшие кучки фанатов все еще собирались на улице и рассуждали о том, будет ли Рой участвовать в игре в понедельник.) Вечером в субботу, подремав после ужина, он проснулся в еще более мрачном настроении, поэтому пошарил под подушкой, чтобы достать письмо Айрис. Но в этот момент в комнату вошла Мемо с охапкой цветов, и он с облегчением оставил его там, где оно лежало.
Хотя обычно Мемо следила за собой, сейчас она казалась измотанной, под глазами были синие круги. Она ставила цветы и осенние листья в вазу, и Рой увидел на ней то же черное платье, что она надевала всю неделю (чего нельзя было даже представить себе раньше), и что ее волосы потеряли блеск и не ухожены. Мемо переживала, что по ее вине случилась беда с командой. Как же глупо было не подождать день-другой! (Плача, она рассказала, как Поуп обзывал ее последними словами.) Отчаяние не покидало Мемо, пока она не услышала, что Рой собирается участвовать в плей-офф. По крайней мере не на ее совести будет, что он не сможет этого сделать. Поэтому теперь ей стало легче. Не намного легче, переживал Рой, иначе она не была бы такой потерянной и несчастной.
Поставив цветы, Мемо молча стояла у открытого окна и смотрела на темную улицу. Вдруг она громко зарыдала.
— О, Рой, я больше не могу этого выносить, не могу.
Он привстал.
— Что случилось?
— Я не могу больше жить, как я живу.
Мемо упала в кресло и расплакалась.
Отбросив одеяло, он спустил ноги на пол. Она посмотрела на него и попыталась улыбнуться.
— Не вставай, милый. Со мной все будет хорошо.
Рой сидел на краю кровати и чувствовал себя очень неуверенно. Он никогда не знал, что делать, если женщины плакали.