Самосознающая вселенная. Как сознание создает материальный мир

Госвами Амит

Единство в разнообразии

Идеи, развиваемые в этой книге, предполагают внутреннее единство человеческого сознания, выходящее за пределы разнообразия индивидуально эволюционирующих форм. Сегодня во многих дисциплинах, судя по всему, бытует мнение, что насилие присуще человеку от природы и, потому, неизбежно. Однако если новая точка зрения верна, то наша отдельность — главный источник эгоизма и бессердечности, которые ведут к насилию, — это просто иллюзия. За этой иллюзией кажущейся отдельности скрыта единая реальность неразделимости.

Чтобы примириться со значением эксперимента Аспекта, вне всяких разумных сомнений доказывающего нашу неразделимость, прагматический ученый использует инструментализм —

идею, согласно которой наука не имеет дело с реальностью, а просто играет роль инструмента, направляющего развитие технологии. Но инструментализм нельзя обосновать. Это напоминает мне об одном студенте, который в ходе эксперимента по выработке условных рефлексов у лягушек научил лягушку прыгать по команде «Лягушка, прыгай!». Потом он отрезал лягушке одну лапку, подавал свою команду «Лягушка, прыгай!». Лягушка прыгала, и он с удовлетворением отмечал в своем лабораторном журнале: «Условный рефлекс сохраняется, даже если отрезать лягушке одну лапку». Он повторял эксперимент, отрезая лягушке две, а потом три лапки, и в обоих случаях лягушка прыгала по его команде. Наконец он отрезал четвертую лапку и подал команду. На этот раз лягушка не прыгнула. Немного подумав, студент записал: «Потеряв все четыре лапки, лягушка перестает слышать».

Сама по себе идея основополагающего единства не нова; она составляет главное откровение большинства мировых религий. Однако религиозные учения, постольку поскольку они подчеркивают ту или иную форму личного спасения в качестве цели самопознания, склонны к отрицанию мира [77] . По контрасту, при подходе к философии монистического идеализма с новой научной позиции, описанной в этой книге, мы получаем точку зрения, которая предполагает единство в мире разнообразия. Новое мировоззрение утверждает мир, показывая возможность более зрелого мира.

77

Это не всегда так: например, высшая духовная цель восточного мистического христианства состоит в обожениивсего мира, бодхисаттва посвящает себя просветлению всех чувствующих существ,к числу которых в буддизме относятся не только живыесущества, но и минералы, и сама планета Земля, а вершиной духовного пути дзэн-буддизма является состояние недвойственности, в котором все в мире воспринимается как проявление божественного. — Прим. ред.

Мировоззрение монистического идеализма и идеалистической науки ясно показывает, что все проявленные формы представляют собой лишь одну из многих возможностей единой волны, которая стоит за формой (частиц). Та идея, что единство лежит за пределами формы, также подразумевает, что все дозволенное разнообразие форм обладает только относительной, а не абсолютной, внутренне присущей ценностью. (Это похоже на положение буддизма, согласно которому никакая вещь в мире не обладает внутренне присущей собственной природой).

Когда мы таким образом смотрим на проявленный мир, в особенности мир людей, то легко можем понять мудрость, заключенную в том, чтобы уважать и ценить разнообразие человеческих выражений — такому отношению к культурным группам в последнее время отдавали предпочтение многие антропологи. Разнообразие культур раскрывает человеческие возможности так, как никогда не смогла бы делать жизнь в рамках обусловливания любой отдельной культуры. Каждая культура отражает, хотя и не полностью, образ Одного. Глядя на отражения в разных зеркалах, мы можем лучше понимать смысл и чудо человеческого существования.

Таким образом, самая современная тенденция культурной антропологии знаменует отход от одноязыкового типа мышления, которое считает целью цивилизации (и антропологии) одно выражение, одну культуру, одну интерпретацию. Возникает направление, ведущее к политематическому развитию, которое признает ценность

многообразия, показывающего множественные измерения сознания. Это движение от одного языка к множественным темам прокладывает ясный путь от сопернической военной парадигмы материального реализма к парадигме мира и сотрудничества, которую обещает идеалистическая наука. Кроме того, в разработке действенной парадигмы сохранения мира важное значение имеет уход от линейных иерархий.

От простой к сложной иерархии

Если можно было бы выделить одну историческую концепцию, которая толкала людей и их общества к большей части войн и насилия, то это была бы концепция иерархии. По мере движения человеческой расы от охоты и собирательства к земледелию, возникали и разрастались различные иерархии — монархия, религиозная иерархия, патриархат и т. д., — начинавшие подчинять себе человеческую культуру.

Однако в XX в. многие общественные перемены были связаны с осознанием того, что иерархии не обязательны, не являются необходимыми и универсальными и, в лучшем случае, имеют лишь ограниченное применение. В частности, мы увидели, как во всем мире начинают рушиться искусственные иерархии, основанные на расе и поле.

Точно так же растет признание той идеи, что крах коммунизма в Советском Союзе и Восточной Европе, которым ознаменовались девяностые годы, отражает не то, кто победил в гонке вооружений, а то, какая система лучше — демократия или жесткая иерархия диктатуры одной партии.

Я подозреваю, что такие социальные революции против иерархий тесно связаны с восстанием против материалистического мировоззрения в современной науке. Что может сказать о иерархиях новая идеалистическая наука? Нередко то, что мы считаем простой иерархией, выглядит таковой потому, что мы не осознаем всей картины. Когда же мы ее видим — как в случае цепи фон Нойманна, — то обнаруживаем, что имеем дело со сложной иерархией.

Обсуждая важный элемент неожиданности в новой модели самости, основанной на квантовой теории (глава 12), мы прослеживали происхождение деления реальности (на субъекта/наблюдателя и объект/мир) к концепции сложной иерархии взаимодействующих систем. Однако это функциональное деление не полностью объясняет наше чувство отдельности, поскольку единство наблюдателя и разнообразие мира представляют собой взаимодополнительные аспекты реальности.

Наша кажущаяся отдельность происходит от маскировки, именуемой простой иерархией, которая скрывает подлинный механизм нашего самоотнесения, представляющий собой сложную иерархию. Однако как только возникает эта отдельность, скрывающая единство, она определяет нашу перспективу, тем самым увековечивая себя. Мы становимся солипсистами — собранием индивидуальных островков-вселенных, почти не осознающих свою общую основу, и определяем наш мир с точки зрения своих индивидуальных, отдельных «я»: своих семей, своих культур, своих стран. Замечали ли вы, что телевизионные программы и голливудские фильмы восьмидесятых годов узко определялись с точки зрения солипсистских личных ценностей и отражали власть поколения «я»?

Так, в нашей стране и во всем мире мы видели движения сознания, направленные на освобождение женщин и расовое равенство, выражавшие сложную иерархию и единство в разнообразии. Мы также видели противоположное движение сознания в сторону простой иерархии поколения «я». Такая схема существовала на протяжении всей истории. Мы похожи на мартышку на шесте, которая карабкается на полметра вверх, а потом соскальзывает на 49,999 сантиметра вниз.

Сейчас происходит отход от ценностей поколения «я». Развилась идеалистическая наука, и это тоже движение сознания. До сих пор в человеческой истории эти движения сознания по большей части были бессознательными колебаниями между противоположными и неправильно понимаемыми крайностями. Идеалистическая наука включает в себя обе тенденции — в направлении солипсизма и простой иерархии и в направлении сложной иерархии — тем самым предоставляя каждому из нас в отдельности свободу новых и творческих действий.