Самостоятельный ребенок, или воспитание души
Шрифт:
«До какой степени дети совершенно реально живут потусторонним миром, всем известно, – пишет митрополит Вениамин (Федченков) в книге „О вере, неверии и сомнении“. – И если я не помню почти ничего о себе, то запишу кое-что из жизни других детей.
Один трехлетний ребенок – пишет мне его бабушка Ш. – долго мучается коклюшем. Перед сном говорит бабушке:
– Бабушка! Если ты во сне увидишь Ангелов, скажи им, чтобы у меня перестал кашель: я очень устал!
Другая бабушка, приехавши навестить умиравшую от чахотки дочь в Париже, рассказывала мне про внучка Алешеньку:
„Дочь-то моя вышла замуж за комиссара. Он не велел даже и
– Бабушка! Это что такое у тебя?
– Часы, – говорю, – милый мой!
Он послушал: не тикают. Не поверил.
А все же в колокол-то по праздникам звонили. Уж не знаю откуда, но все же он узнал о Боге. И один раз говорит мне:
– Бабуся! Понеси меня в церковь; я один раз – только раз посмотрю на Боженьку – и больше не буду…“
Граф А-н в присутствии членов Синода, в 1920 г., в Херсонском монастыре рассказал о своих девочках (Марфиньке и, кажется, Наденьке) следующее:
„Они уже были в постельках (в Ялте). Я, по обычаю, вошел к ним в спальню, чтобы на ночь перекрестить их. Двери отворялись бесшумно. Слышу их разговор:
– А как ты думаешь: они ныне придут к нам? – говорит одна.
– Я думаю, придут…
О ком это они? О родителях, что ли? Спрашиваю:
– Кого вы ждете еще? Кто – придут?
– Ангелы, – просто ответили они.
– Какие ангелы?
– Беленькие, с крылышками.
– Они к вам ходят?
– Да!
Я больше ни о чем не спрашивал. Молча перекрестил и со слезами радости вышел“».
Так и что же? – опять скажет скептик. Дети, несомненно, слышали о Боге и Ангелах, даже тот мальчик, сын комиссара, наверняка мог услышать о Нем от кого-то – за всем не уследишь. Вот дети и играют в Ангелов, как играют в волшебников.
Да, верно, детям свойственно играть и ощущать сказку правдой. Но до того, чтобы вжиться в сказку настолько, чтобы верить в чудесное исцеление, детскому сердцу нужно получить от этой сказки очень сильное впечатление. Впрочем, не это главное. Главное то, что дети, говоря о Боге, говорят о том, что они ЗНАЮТ, а не о том, что дорисовало их живое воображение, восприняв рассказы взрослых. И знают о Боге даже самые маленькие детки, которые еще и говорить-то не умеют и сказок никаких не понимают. «Если над кроваткой малыша повесить иконку Ангела-хранителя, – говорит писательница Юлия Вознесенская, – он будет к нему обращаться, разговаривать с ним. Повесьте кошечку, сказочного человечка – ничего подобного!» Лично автору этой книги один уважаемый священник рассказывал, как его двухлетней дочери подарили игрушечного Ангела: «Она: „А-а-х!“ – и прижала его к себе. Прежде ни на одну игрушку девочка так не реагировала. Она увидела своего знакомого. Младенцы, маленькие дети непостижимо для взрослых общаются с невидимым ангельским миром…»
Отец рассказывает про дочку, которая умеет произносить только отдельные слова: «Над кроватью у Настеньки весит большая икона Троицы. Ребенок просыпается, показывает на икону и говорит: „Бог“, потом на красный угол и тоже: „Бог“. Днем ходит по дому играет, внезапно начинает подходить ко всем и, показывая на иконы, говорить: „Бог“, так всех обойдет и опять играет. А про Ангелов, которых дети видят, как некоторые говорят, могу рассказать следующее. Много раз так было. Настенька ни с того, ни с сего вдруг заулыбается, рассмеется и, показывая куда-то под потолок (мимо всех людей), говорит: „Бог“» (Зорин Петр).
Наша современница утверждает, что в детстве всегда точно ЗНАЛА, что за облаками существуют «города Ангелов»… Никто не говорил ей об этом. Во снах (она хорошо помнит себя с двух лет) видела другой мир, «более реальный, а этот иногда казался призрачным». И вопрос о существовании иного мира был решен, «даже не вставал».
Некрещеная девочка, живущая в неверующей семье, «пристает» к родителям:
– Когда мы пойдем к Боженьке? Почему мы не ходим в Церковь?
Что это? Откуда у ребенка такая потребность?
Бабушка, назвавшая себя в письме к священнику рабой Божьей Валентиной, жалуется на проблему в семье: «Благословите, батюшка! Моя дочь крещеная, но не воцерковленная, замужем (брак невенчаный) за некрещеным человеком, активно протестующим против Бога, который стал так активно возражать только после женитьбы. Я за них молюсь. У меня есть внук, ему почти два года. Я приезжаю к ним регулярно, раз в неделю. Ребята уходят, я остаюсь с внуком. Перед сном в обед, укладывая его спать, я даю ему икону, и он целует ее много-много раз, и просит сам, и плачет, если не даю, а говорю, что хватит. Мажу маслом со святых мощей, что он также очень любит и просит. Просит, чтобы я пела ему православные песни, когда укладываю. Он их слушает и засыпает. Так вот, когда меня нет, он просит мою дочь и зятя дать ему икону, а они раздражаются от этого. Получается, что из-за меня у них раздоры в семье. И что делать, я не знаю. Посоветуйте, пожалуйста».
Довольно жестоко со стороны родителей лишать ребенка того, к чему тянется его душа. Потому что, как мы видим, священные предметы явно что-то значат для малыша, еще не умеющего толком мыслить, и вовсе не потому, что они ему просто «понравились». Ребенок выделяет их из всего остального, похоже, чувствует исходящую от них святую силу – и воспринимает это, возможно, на каком-то ином уровне, чем взрослые. Собственно, чувство, пусть даже смутное, благоговения перед святыней, присуще и неверующим – недаром мы смотрим на кощунников как на людей, уже полностью потерявших совесть. Понятно, что для ребенка, в силу открытости его души Вышнему миру, это чувство может быть так же естественно, как возможность слышать и обонять.
«Клавочка (около полутора лет) гуляет по комнате старших братьев, подходит к полке с книгами. Там много всего красивого и яркого, естественно… и Распятие лежит. Она его цап – и целует. Раз, другой… Честное слово, я ее к этому никак не побуждала!
Проходит пара часов, Клавочка (уже в другой комнате) падает и ушибается. Естественно, ревет. Беру ее на руки, пытаюсь кто утешить – не получается, слишком сильно стукнулась. Вспомнив давешнее происшествие с крестом, вынимаю из-за ворота свой нательный, просто вынимаю, опять же, не протягиваю ей, ничего с ним не делаю. Берет, начинает целовать, и довольно быстро слезы прекращаются.
Когда пришли родители и я пересказала им эту сцену, они ответили, что да, было уже неоднократно, что они уже и удивляться перестали… хотя на самом деле никто и никогда девочку такому не учил» (Анна Лейцина).
Анна Лейцина же рассказала историю про пятилетнего Кузю:
«Кузя, в ознаменование устанавливающейся взаимной любви и доверия, показывает мне свои сокровища, старательно припрятанные в разных секретных местах в доме. Вроде все обычное, как у любого мальчика: проволочки, винтики, жетоны от какой-то игры… И вдруг достает медальон с образом Пресвятой Богородицы: