Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»

Соколов Борис Вадимович

И нет никаких данных, что вплоть до смерти Высоцкого в КГБ или МВД знали о том, что он – наркоман. Хотя участковый, ведший доследственную проверку по факту смерти Высоцкого, и вспоминал, что о наркозависимости барда к тому времени был наслышан. Если о том, что Высоцкий сильно пьет, было известно всей театральной и околотеатральной Москве, то о наркомании даже многие близкие друзья узнали только после гибели поэта и артиста или, в лучшем случае, лишь в самые последние месяцы жизни, когда скрыть наркозависимость было уже очень трудно.

Возвращаясь к обстоятельствам приобщения Высоцкого к наркотикам, следует отметить, что по сути все три приведенных выше свидетельства принципиально не противоречат друг другу. Марина Влади действительно могла задним числом понять, что весной 1977 года в Венгрию, где они вместе снимались в фильме Марты Мессарош «Их двое», Володя приехал под наркотическим кайфом. Но сел на иглу он явно не в Венгрии, а за несколько месяцев до этого в Москве. И посоветовать обратиться

к морфию Высоцкому в равной мере могли и знакомая женщина-врач, и друг-актер. Не исключено, что в реальной жизни были оба советчика, сначала друг-актер, потом женщина-врач (или наоборот). Но, так или иначе, можно констатировать, что где-то на рубеже 1976–1977 годов Высоцкий подсел на морфий и содержащие его препараты, а впоследствии и на более тяжелые наркотики. Делал он это прежде всего для того, чтобы избавиться от алкогольной зависимости, найти действенную замену спиртному. И в течение нескольких месяцев это средство казалось эффективным – пить он действительно бросил. А потом разразилась катастрофа. Выяснилось, что и алкоголизм никуда не делся, и без наркотиков бард жить уже не мог. Врач Института Склифосовского Леонид Сульповар, лечивший Высоцкого, свидетельствовал: «…Когда мы выводили Володю из тяжелых состояний (запоя. – Б. С.), то знали, что можно, а что нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Володя попадал в разные места, и где-то, скорее всего, передозировали. Тогда «выход» проще. Думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне «выхода из пике». Где и когда – я не знаю». Сам Сульповар понял, что Высоцкий – наркоман, только в 1979 году.

Есть предположения, что Высоцкий сел на иглу значительно раньше, чем в конце 1976 года. Бывший администратор Театра на Таганке Валерий Янклович, в последние годы выступавший в роли фактического импресарио Высоцкого, вспоминал: «Володя сам говорил мне, что вначале укол наркотика – это был выход из запоя. Это еще не болезнь. А наркотики всерьез у него начались в конце 1975 года. Я в этом уверен… Я много говорил с Володей на эту тему. Он мне сказал: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы… И мне это помогает». О конце 1975 года как о времени начала наркомании Высоцкого говорил и врач-реаниматолог Анатолий Федотов: «Когда мы познакомились с Володей в самом конце 1975 года, он уже хорошо знал, что и как… Есть ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервной клетки… Можно снять чувство похмелья. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается – это очень коварное лекарство. Долго на него надеяться нельзя».

Вторая жена Высоцкого актриса Людмила Абрамова вспоминала: «1976 год. Нина Максимовна у меня на старой квартире, я спрашиваю ее:

– Ну, как Володя?

– Ничего, хорошо…

– Не пьет?

– Нет, не пьет… Ему теперь и не нужно, он сам научился делать уколы…

– Какие уколы!?

– Амфетамины. Марина привозит их из Франции».

Тут надо заметить, что амфетамины – это мощные стимуляторы на основе эфедрина, которые используют спортсмены в качестве допинга. Однако к наркотикам сам амфетамин, лекарственное средство, стимулятор центральной нервной системы, аналог гормонов адреналина и норадреналина, все-таки не причисляют. Вероятно, это была начальная стадия попыток Высоцкого победить алкоголизм с помощью разного рода стимуляторов. По всей видимости, когда говорят, что Высоцкий начал употреблять наркотики уже в конце 1975 – начале 1976 года, имеют в виду как раз стимуляторы такого рода. А применительно к концу 1976 – началу 1977 года можно говорить уже о возникновении настоящей наркозависимости.

Оксана Афанасьева, правда, высказала мнение, что мать Высоцкого «до конца ничего не понимала в Володиной болезни. По-моему, она считала, что это витамины. Просто наркотики были для нее страшным словом». Но, скорее всего, последняя возлюбленная Высоцкого просто перепутала витамины с созвучными амфетаминами. По мнению Оксаны, высказанному в беседе с журналистом Валерием Перевозчиковым: «…к этому времени у него был уже совершенно другой – очень высокий – социальный статус. Он мог войти в любой кабинет… И Володя уже не хотел и не мог пить… А наркотики вначале позволяли внешне нормально жить и работать. Я знаю, что вначале он делал укол только после «Гамлета», чтобы восстановить силы».

Вскоре после отъезда из Венгрии Высоцкий чуть не погиб. Его друг Валерий Золотухин записал в дневнике 2 апреля 1977 года: «Мои домашние неурядицы и диалоги даже затмили шок: я доигрывал сегодня спектакль за Высоцкого. Этого еще не было в театре, у нас». В этот день Золотухину пришлось в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» доигрывать за Выоцкого роль Керенского. Ко второму акту Владимир Семенович, как говорится, лыка не вязал. Вернувшись из Венгрии, он наконец-то после долгого перерыва впал в запой. Вот как происшедшее описывает журналист Федор Раззаков: «2 апреля вечером в Театре на Таганке давали «10 дней, которые потрясли мир». Народу в зале собралось, как и обычно, под завязку. А тут на грех опять «перебрал лишку» исполнитель роли Керенского Высоцкий. Он явился на

спектакль, с трудом ворочая языком, но заверил Любимова, что сумеет отыграть так, что зрители ничего не заметят. Главреж ему поверил, поскольку такие примеры в прошлом действительно были. Но в этот раз хитрость не удалась.

Какое-то время Высоцкий действительно контролировал ситуацию, но потом от жары (вряд ли 2 апреля в Москве могло быть так уж жарко. Вернее предположить, что организм Высоцкого, ослабленный уже не только алкоголизмом, но и наркотиками, уже не мог выносить прежние дозы спиртного. – Б. С.) его развезло так сильно, что он не только стал путать текст, но и вообще вел себя неадекватно. Зрителей в зале стал разбирать смех. Тогда Любимов бросился за помощью к Золотухину: мол, выручай. Тот поначалу опешил (такого на «Таганке» еще не бывало!), да и находился не в лучшем расположении духа (в тот период дома у него то и дело вспыхивали конфликты с женой, актрисой того же театра Ниной Шацкой). Но престиж родного театра был выше личных интересов. В итоге второй акт за Высоцкого доигрывал Золотухин.

А что же Высоцкий? Его отправили домой, где он проспался, а затем… снова напился.

Причем пил так сильно, что поставил себя на грань между жизнью и смертью. С того света артиста вытащили врачи Института скорой помощи имени Склифосовского».

Этот же эпизод хорошо запомнился артисту Игорю Пушкареву: «Однажды я присутствовал на спектакле, когда пьяный Высоцкий, игравший Керенского, упал прямо на сцене. Часа за два до спектакля мы с ним выпили граммов по сто бренди. Где уж он потом еще набрался, не знаю (сто грамм водки или коньяка в актерской среде вообще за выпивку не считались – Б. С.). Володя вышел на подиум с характерным жестом – рука за кителем, постоял немного и плашмя, совершенно не прикрывая лицо, рухнул на сцену. Зал загудел, занавес сразу закрыли. Народ запричитал, заохал. Я же еле держался на ногах от смеха. Похожий случай уже имел место: на одном из шефских концертов в Зеленограде мы с Вовкой, вооруженные гитарами и крепко поддатые, вместе падали на сцене. Пьянства, как такового, в нашем кругу не было – просто все жили в охотку!» Пушкарев, на его счастье, алкоголикам не был, поэтому прожил долгую и счастливую жизнь и здравствует поныне, дай ему Бог здоровья. А Высоцкого подвели гены и сверхпопулярность, породившая уверенность, что такому человеку, как он, все дозволено. Предостережений на этот счет маркиза де Сада и Достоевского он не услышал, хотя и замечательно играл Свидригайлова.

В своем дневнике Золотухин 8 апреля так суммировал слухи о состоянии здоровья Высоцкого: «Володя лежит в Склифосовского. Говорят, что так плохо еще никогда не было. Весь организм, все функции отключены, поддерживают его исключительно аппараты… Похудел, как 14-летний мальчик. Прилетела Марина, он от нее сбежал и не узнал ее, когда она появилась. Галлюцинации, бред, частичная отечность мозга. Господи! Помоги ему выскрестись, ведь, говорят, он сам завязал, без всякой вшивки, и год не пил. И это-то почему-то врачей пугает больше всего. Одна почка не работает вообще, другая еле-еле, печень разрушена, пожелтел. Врач сказал, что если выкарабкается, а когда-нибудь еще срыв, он либо умрет, либо останется умственно неполноценным. Водка – это серьезная вещь. Шутка». Врачи, вероятно, заподозрили, что пациент балуется наркотиками, оттого и испугались. Скорее всего, именно из-за наркотиков «так плохо еще никогда не было». Если почти годовая трезвость Высоцкого была связана исключительно с употреблением морфия, то на этот наркотик он, если буквально понимать сказанное, должен был подсесть еще в марте – апреле 1976 года, вскоре после отъезда из Москвы Марины Влади, вытащившей его из очередного запоя. Однако еще в августе 1976 года Высоцкий побывал во Франции. Там они с Мариной посетили тибетского монаха, который и «заговорил» Высоцкого от запоев. И, во всяком случае, в то лето ни Марина, ни другие парижские знакомые, в частности, Михаил Шемякин, никаких признаков наркомании еще не замечали. Поэтому дальнейшее развитие событий можно представить себе следующим образом. Вернувшись в Москву, Высоцкий первое время держался, под влиянием то ли Марины, то ли тибетского ламы. А когда понял, что вот-вот сорвется, ухватился, как за соломинку, за идею кого-то из знакомых попробовать морфий как заменитель алкоголя. Скорее всего, это произошло в Москве осенью 1976 года.

А в апреле 1977 года все, к счастью, кончилось благополучно. Уже 9 апреля Золотухин записал в дневнике: «Говорят, Володе было лучше вчера, ну, дай-то Бог. В Париже протоколом предусмотрены его выступления».

Валерий Сергеевич, чтобы помочь другу, готов был призвать на помощь потусторонние силы. 16 апреля он отметил в своем дневнике: «Позвонил Мережко (киносценарист. – Б. С.)… Есть очень хорошие люди, занимающиеся провидением. Создана на общественных началах лаборатория при Академии художеств… Поговорят с тобой люди с нимбами над головами, и все про тебя знают… Устанавливают связь с твоим энергетическим полем через фотографии. Так, по фото Высоцкого они установили, что у него плохо с головой, легкими, почками и цирроз печени… Ему нельзя терять ни одного дня, кое-что они могут исправить, еще есть возможность… кроме печени… там просто катастрофа…