Самозванцы. Дилогия
Шрифт:
– Хочется предотвратить? – не спросил, а скорее, сказал Басов.
– Хочется, – честно признался Чигирев. – Вы же видели этих людей. Неужели у вас не возникло желание спасти их?
– А как?
– Это зависит от того года, в котором мы оказались, – ответил историк. – Жаль, что и Ефим не смог нам ничего подсказать. Хуже всего, если в шестисотом.
– Почему? – быстро спросил Басов.
Историк запнулся и замолчал, будто сказал что-то лишнее.
– Давай рассуждать логически, – словно не заметив этого, вступил в разговор Крапивин. – Ты нам говорил, что в шестисотом Романовы подверглись
– И если бы Романовы победили, смуты могло и не быть, – предположил Басов.
– А как? – спросил Крапивин тоном плохого актера, играющего в дрянной пьесе.
– Наверное, господин историк знает, – заключил Басов.
Чигирев сел на лавке.
– Ребята, вы о чем? – тревожно спросил он, – Я о том, что очень не люблю ходить на задание с человеком, который ведет свою игру, – поднялся во весь свой гигантский рост Крапивин.
– Пойми нас правильно, Сергей, – тоже поднялся Басов, – инструкции, которые нам дали, настолько нелогичны… Учитывая, что операцией руководит профессиональный разведчик, мы не можем предположить, что это результат глупости или ошибки. Значит, нас используют втемную. И это нам очень не нравится. Мы предполагаем, что ты каким-то образом осведомлен о планах Селиванова. Так что выкладывай начистоту. Маленькая ложь рождает большое недоверие.
– Но я обещал не разглашать… – после небольшой паузы жалобно пискнул историк.
– Придушу, – ласковым тоном пообещал Крапивин. – И ребята в лесу подтвердят, что ты героически погиб, сражаясь с разбойниками Хлопони. Мне легче идти одному, чем с человеком, которому я не доверяю.
– Пойми, Сергей, – Басов подошел к историку и положил руку ему на плечо, – здесь нет ни прокуратуры, ни милиции. Ты сам сказал, что здесь все живут по законам войны. А мы тем более. На войне свои правила. Если мы увидим, что ты обманываешь нас, то будем считать, что ты действуешь против нас.
– Поверьте, – в голосе историка появилась мольба, – против вас лично ничего не затевалось.
– Не сомневаюсь, – ответил Басов, – но всё же, в чем настоящая цель экспедиции?
Несколько минут историк молчал. Было видно, как в нем борются противоречивые чувства. Но потом он всё же заговорил:
– Селиванов сказал, что наверху принято решение: раз это не наш мир, поэкспериментировать с его историей. В частности, в качестве первой попытки предотвратить смуту. Создана группа экспериментальной истории, руководит которой Селиванов, а я являюсь его первым замом. Мы лишь хотим предотвратить смуту и усилить Россию в этом мире, больше ничего.
– Цели благородны, – заметил Басов. – Но почему их надо было скрывать от нас?
Чигирев удивленно посмотрел на него и, явно смутившись, произнес:
– Селиванов сказал, что ваша задача – обеспечивать операцию, и подробности вам не нужны.
– Хорошо, Селиванов решил поддержать переворот Романовых, – проговорил Басов. – Но как это может предотвратить смуту?
– Григорий Отрепьев был человеком князей Черкасских и Романовых, – пояснил Чигирев. – Скорее всего, Отрепьева использовали как инструмент, чтобы сокрушить власть Бориса Годунова. На освободившееся
– Значит, если помочь Романовым захватить власть сейчас, то и смуты не будет? – уточнил Басов. – Они сами оставят Гришку в дворовых людях, и не будет ни Лжедмитрия, ни польской интервенции.
– Совершенно верно, – повеселел Чигирев.
– Но ведь Михаил и Федор Романовы – это застой и изоляция, с твоих же слов, – заметил Басов. – Стоит ли их поддерживать, если Борис проводит прогрессивные реформы?
– Я сам это предлагал, – вновь смутился историк. – Но потом был вынужден признать определенную правоту Селиванова. Борис обречен. Против него выступает сильное боярское лобби. Не этот заговор, так другой увенчается успехом, А Романовы смогут договориться с боярами. В нашем мире они это сделали. А насчет реформ… можно ведь внедриться в ближайшее окружение Романовых и внушить мысль об их необходимости. При нашем-то знании истории на ближайшие четыреста лет! Вы представляете, какие возможности открываются?!
– Представляю, – с печальным вздохом ответил Басов. – Значит, твоя задача – внедриться в окружение Федора Романова и стать его ближайшим советником. Мы – твое прикрытие. Так?
– Так, – почему-то потупился Чигирев.
– Ясно. Ну, вот и поставили точки над «i», – удовлетворенно покачал головой Басов. – Пойдем, пошепчемся, Вадим.
Басов вышел из комнаты, придерживая рукой саблю. Подхватив свое оружие, за ним направился Крапивин. Историк остался сидеть на лавре, обхватив голову руками.
Когда Басов и Крапивин вышли из избы, на улице уже стояла непроглядная темнота. Слуги и постояльцы разошлись, и друзьям не встретилось ни одной живой души. Ночь была безоблачной и лунной, откуда-то со стороны Москвы-реки по-осеннему веяло холодом и сыростью. На соседнем дворе заливались лаем собаки. Изредка пофыркивали находившиеся в конюшне лошади.
– Что скажешь, сотник? – опершись о коновязь, осведомился Басов.
– Телок, – фыркнул в ответ Крапивин. – Романтик, каким я и в пятнадцать лет не был.
– Это ясно, – отмахнулся Басов. – Я про Селиванова.
– А, этот, – протянул Крапивин. – Я так понял, что мы с тобой его правильно вычислили. Решил человек в местной политике поучаствовать. Приказ, конечно, сверху пришел, и он его исполняет. Ну, понятно, не без выгоды для себя. Наверняка золотишко и иконки отсюда возами повезет. Это уж как водится.
– Ну а насчет самой операции что скажешь?
– А ты знаешь, я – за, – после непродолжительной паузы ответил Крапивин. – Дело даже не в том, что я человек военный и должен выполнять приказ. Ведь с корыстью для себя или без, но они хотят помочь России. Этой России. А это ведь наша страна. И она в опасности. Здесь-то тоже политиканы еще те. Вон, иностранные войска в страну привести готовы, лишь бы власть захватить. Так пусть уж лучше наши вмешаются. Эти хоть историю на четыреста лет вперед знают. Может, действительно хоть здесь страну поднимут. Я с ними. А то, что с нами втемную сыграли, так это обычай нашей конторы. Доверие заслужить надо. Здесь обижаться не стоит.