Самозванец

Англия, 1813 год

Она стояла на пьедестале, греческая богиня, пришедшая в упадок. Ее надутые губы и вычурная поза были излишне плотскими для классической скульптуры. И хотя драпировка из тонкой газовой ткани должным образом прикрывала контуры фигуры, округлые конечности создавали впечатление скрывавшихся под тканью соблазнительных чувственных выпуклостей.

У ее ног преклонили колена три джентльмена; в двоих легко узнавались столпы лондонского высшего света, третий был частично скрыт роскошной женской фигурой. Мужчины были запечатлены

в тот момент, когда все трое осыпали свое божество золотом и драгоценностями, но было видно, что их руки пытались прикоснуться к ней даже в этот благостно-торжественный миг подношения даров.

Внизу, изображенные по сравнению с богиней и ее поклонниками в гораздо меньшем масштабе, без труда угадывались жены и дети двоих изображенных на переднем плане джентльменов. Их бедственное положение являло собой разительный контраст с богатством, в живописном беспорядке сваленным у ног соблазнительницы.

«Флер и ее поклонники» – гласила подпись под рисунком.

Джералд Брейтуэйт отбросил в сторону обрывки бечевки и оберточную бумагу, в которую была упакована очередная партия карикатур. В нетерпении он даже не заметил, что сшиб на пол табличку с выгравированной надписью «Редактор». Просто одетая молодая женщина, которая принесла бандероль, быстро присев, подняла табличку и вернула на прежнее место, но Брейтуэйт, казалось, не заметил этого.

Он бережно поднял верхний рисунок, жестко отерев рот свободной рукой. Чувствовалось, что мистер Брейтуэйт изо всех сил пытается подавить рвущийся наружу восторг. И все же он не смог сдержать радостного хихиканья, потому что держал в руке рисунок, благодаря которому можно будет распродать весь тираж «Лондон сан» за один день.

– Вы, несомненно, порадовали меня, сэр Торогуд, – пробормотал редактор.

Рисунок был поистине замечательный! В нем чувствовались вожделение, грех и пафос. Трое богатых мужчин проматывают свое состояние, одаривая некую юную красотку, возможно актрису или танцовщицу, разоряя собственные семьи. Это была великолепная, острая в своих деталях насмешка, переданная с таким мастерством, которое можно было бы обнаружить только в рисунках настоящих художников.

– К дьяволу всех этих напыщенных франтов. Несладко им придется, когда этот рисунок будет опубликован. – Брейтуэйт удовлетворенно вздохнул, положил рисунок на стол и, даже не взглянув в сторону девушки-курьера, протянул ей конверт с гонораром художника.

Редактор улыбнулся и еще раз хихикнул. Через секунду его раскатистый смех эхом прокатился по коридорам редакции газеты, которой со дня на день предстояло стать одним из самых популярных изданий в Лондоне.

Когда девушка-курьер вышла на улицу, только по легкой улыбке, тронувшей ее губы, можно было понять, что и ее порадовало веселье редактора.

На следующий день некий джентльмен открыл «Лондон сан», чтобы внимательно просмотреть газету за завтраком Он поздно встал, однако успел облапить горничную, устроить выволочку лакею, досталось и дворецкому. Удачно проведенное утро позволило ему нагулять хороший аппетит.

Возможно, именно поэтому он едва не подавился гигантским куском ветчины, который жевал, разворачивая утреннюю газету. Впрочем, причина могла скрываться и в убийственном гусином пере сэра Торогуда.

Покраснев от бешенства, джентльмен вызвал дворецкого и прорычал:

– Заложить экипаж! Я уезжаю.

Дворецкий сдержанно поклонился, и тут его взгляд упал на газету в руке хозяина. Даже грозя дворецкому выволочка, он не смог бы скрыть злорадной усмешки, когда выходил из комнаты.

Плюх! Газета упала на тарелку с ужином одного весьма важного лорда.

– Эй, поосторожней! Я еще недоел! – Светловолосый лорд сердито смотрел на двух мужчин, нарушивших его трапезу.

– Смею вас заверить, сэр, сейчас у вас пропадет аппетит. Взгляните на это! – Высокий мужчина развернул газету на странице, где красовалась последняя карикатура сэра Торогуда.

Лорд замер с салфеткой у рта, когда понял, что именно изображают стремительные линии рисунка.

– Черт побери, – прошептал он.

– Абсолютно верно, – произнес неожиданный визитер.

– Что же делать? – проскулил второй мужчина, ломая руки.

Поднимаясь из-за стола, светловолосый лорд проворчал:

– Остается лишь одно – найти этого Торогуда и дискредитировать его. В его шкафах наверняка пылятся старые кости. Семейный скандал, проблема с азартными играми.

Первый мужчина засомневался:

– Полагаете, этого достаточно?

– Это только начало, – мрачно произнес лорд, бросив салфетку на рисунок. – Но будьте уверены, джентльмены, конец этому тоже будет.

Далтон Монморенси, лорд Этеридж и тайный агент Короны, в первый же момент своего появления на балу в образе ведущего отшельническую жизнь карикатуриста сэра Торогуда осознал, что в этот день кто-то серьезно обидел его камердинера.

Когда он проходил через большие арочные двери бального зала в особняке Рочестеров и спускался вниз по элегантной винтовой лестнице, гул голосов затих и море лиц повернулось в его сторону, как цветы поворачиваются в сторону солнца.

Вероятно, это объяснялось чрезмерным блеском его вечернего наряда. Почти все мужчины были одеты в черные фраки Далтон же щеголял в похожем на театральный наряде и очень напоминал попугая.

Денди.

С превратным представлением о качествах, присущих настоящим мужчинам.

– Одень меня эдаким ярким художником, – велел он Баттону, своему лакею, некогда подвизавшемуся в роли театрального костюмера, который попал к нему в услужение от его хорошего друга и бывшего наставника тайных агентов Саймона Рейнза. – Сделай так, чтобы я был похож на одного из этих идиотов, которых заботят только их одежда и внешний вид.

Поразмыслив, Далтон пришел к выводу, что с его стороны было не слишком разумно давать своему лакею такое указание.

В изобретении нарядов Баттону не было равных, и его талант быстро оценили в тайном «Клубе лжецов», члены которого с удовольствием надевали придуманные им костюмы. Но похоже, сегодня он действительно был на кого-то очень обижен, если выразиться мягко. Вполне искренне Далтон сожалел о том, что его реакция на эту обиду приняла столь изощренную форму.

Лучше бы он выбрал яд. Нанял наемных убийц. Далтон предпочел бы встретиться в темном переулке лицом к лицу с вооруженными головорезами, чем стоять перед толпой облаченным в это «художественное» великолепие. Во внезапно воцарившейся тишине как минимум сотня людей замерла, вперив в него взгляды, когда он остановился наверху широкой винтовой лестницы.