Самозванка
Шрифт:
Дубовые доски, тарелки и еду поглощает туман обломков, комнату заполняет густое облако. В воздухе сверкает пыль из опилок и мельчайших осколков стеклянной посуды.
Убийца прекращает огонь. Он ничего не видит.
Я тоже, но у меня уже продуман следующий шаг.
Выскакиваю из-под распиленного надвое стола, легкие тут же забиваются пылью. По-прежнему ничего не видя вокруг, взбираюсь на край сцены.
Бальный зал наполняется скрежетом. Убийца, воспользовавшись облаком пыли, решает перезарядить пистолет – оружие снабжено
Он вставляет в него патроны и, теперь стреляя даже всплепую, все равно сможет кого-то убить.
Где-то там, в облаке пыли, остается моя сестра.
Во рту ощущается вкус опилок вместе с привкусом измельченного торжественного ужина. Я держу вибронож на уровне груди подобно подрагивающему дротику и прицеливаюсь.
В эту секунду убийца совершает ошибку…
Он закашлялся.
С легким толчком неудержимый нож вырывается из руки и отправляется в смертельный полет. Через долю секунды до меня доносится звук, знакомый со времен тренировок в стрельбе по свиным тушам: бульканье, треск рвущейся плоти, хруст костей.
Там, куда устремляется нож, пелена из опилок рассеивается и резко вздымается новое облако. Мне видны лишь ноги убийцы, а выше пояса – ничего, кроме кровавой дымки.
Какое-то ужасное мгновение ноги стоят на месте, а после падают на сцену.
Нож, теплый и липкий, возвращается в мою руку. Воздух пропитан запахом железа.
Я только что убила человека, но в моей голове крутится лишь одна мысль…
Моя сестра в безопасности.
Моя сестра в безопасности.
Я спрыгиваю со сцены и иду туда, где за столом по-прежнему прячется Рафи. Она дышит, прикрыв рот шелковым платком, который теперь протягивает мне.
Я стараюсь не терять бдительности и готова в любую секунду ринуться в бой. Однако комнату заполняет только жужжание оживающих дронов. Должно быть, глушитель принадлежал убийце и теперь так же превратился в пыль.
Наконец я выключаю вибронож, и меня начинает трясти. Вдруг из нас двоих именно Рафи подает здравую мысль.
– Прячемся за кулисы, сестренка, – шепчет она. – Пока никто не понял, что нас двое.
Точно. Пыль постепенно рассеивается, выжившие протирают глаза. Мы ныряем в служебную дверь под сценой.
Мы выросли в этом доме. Играли в прятки в этом бальном зале, надев линзы ночного видения. И я всегда исполняла роль охотника.
В наушниках слышится сигнал, и в ухе раздается голос Наи:
– Фрей, мы тебя видим. Нашему Алмазу нужна медицинская помощь?
Первый раз мы используем кодовое имя Рафи в настоящей операции.
– У нее порез, – отвечаю я. – Над глазом.
– Отведи ее в нижнюю кухню. Отличная работа.
Последнее слово звучит так странно. До сегодняшнего дня все мои тренировки могли считаться работой. Но это событие?
Это
– Все кончено? – спрашиваю я у Наи.
– Сомневаюсь. Твой отец прячется на другом конце города. – В резких словах Наи сквозит уверенность, что все происходящее – лишь начало чего-то более серьезного. Что мятежники собираются с силами, чтобы выступить против нашего отца.
Я провожу Рафи мимо сценического оборудования, дронов-осветителей и провожаю к лестнице, ведущей вниз. По пути нам попадаются дроны-уборщики и тараканы, которые разбегаются в стороны.
На кухне, откуда предварительно вывели весь персонал, нас встречают пятеро солдат – все они из охраны, а потому им известно о моем существовании. Врач тут же светит фонариком в глаза Рафи, промывает и зашивает порез у нее на лбу, очищает легкие от дыма и пыли.
Затем сплоченной группой мы направляемся к охраняемому лифту, где нас с Рафи окружают похожие на великанов солдаты в массивных бронежилетах.
У сестры все тот же остекленевший взгляд.
– Неужели все это было по-настоящему? – тихо спрашивает она.
Я беру ее за руку.
– Конечно.
Мои тренеры сотню раз устраивали нам внезапные учения, но еще ни разу они не проходили настолько открыто: с мертвыми телами и бронебойными пистолетами.
Рафи дотрагивается до раны на голове, словно до сих пор не может поверить в то, что кто-то пытался ее убить.
– Ничего страшного, – говорю я ей. – С тобой все в порядке.
– А что насчет тебя, Фрей?
– У меня ни царапинки.
Рафи качает головой:
– Нет, я имею в виду другое. Тебя кто-нибудь видел рядом со мной?
Я смотрю на нее, к моему волнению примешивается ее страх. Вдруг кто-то в бальном зале действительно видел нас? Двойник становится бесполезен, если все знают, что он ненастоящий.
Какой в этом случае от меня будет толк?
– Никто не видел, – заверяю я ее. В тот миг в зале царила полная неразбериха, кругом пыль, кучи раненых и убитых. Все камеры были отключены.
Но важнее всего то, что я спасла свою сестру. От этой мысли меня охватывает неописуемый восторг.
Лучше этого чувства нет ничего.
Шрам
– Я хочу шрам, – заявляет Рафи.
Врач замолкает.
Нас доставили в домашний медицинский центр, где наш отец проходит оздоровительные процедуры, направленные на увеличение продолжительности жизни. Все поверхности в помещении блестят, персонал одет в белые одноразовые халаты. Мы с Рафи лежим на кожаных стеганых кушетках лицом к панорамному окну – перед нами открывается вид на Шрив и территорию за его пределами, город утопает в зеленых лесах и грозовых тучах.