Самозванка
Шрифт:
Ная и бровью не ведет, когда ее осыпает градом осколков.
Тогда я беру вазу и опрокидываю на мат ее содержимое. Может быть, она поскользнется.
Но внутри воды не оказывается, только засохшие цветы. По полу разлетаются лепестки точно во время свадебной церемонии.
Наверное, я слишком мудрю. Как только она приближается ко мне, я хватаю…
Хлоп!
Бо с силой обрушивается на мою руку, которую пронзает вспышка боли. В памяти вихрем проносятся уроки по анатомии: нервные окончания в руке, опутывающие хрупкие кости.
Лучший
Зажав запястье, я падаю на колени.
– Твоя очередь. – Ная бросает мне посох.
Тот со стуком ударяется о пол. Боль разливается по руке и отдается в голове. Перед глазами пляшут красные искры.
– Вставай, – говорит она. – Даже если тебя ранили, бой не прекратится.
– Но мне кажется…
– Вставай и борись, – со всей серьезностью повторяет она.
Последнее время все мои тренеры посходили с ума. Им прямо не терпится пустить мне кровь или что-то сломать. Вот только Ная впервые заставляет меня продолжать бой после такой сильной травмы.
Я с трудом поднимаюсь на ноги, сжимая посох в левой руке.
– Начинай раскручивать оружие, Фрей.
Я беру шест сломанной рукой, и на мгновение боль застилает все мысли. А потом вспоминаю: вся сила бо исходит от руки, расположенной сзади, передняя лишь направляет его.
Я начинаю медленно вращать посох.
– Быстрее.
Это практически невозможно, но я прикладываю все усилия. Если я потеряю сознание от боли, то хотя бы моим мучениям придет конец.
В эту секунду Ная бросается к столу, а потом отскакивает назад с шарфом в руках. На одном его конце она быстро завязывает узел.
Ну конечно, правильный вариант, как всегда, – самый мягкий и пушистый предмет на столе.
Она щелкает по медленно вращающемуся бо шарфом, который опутывает его и вырывает из моей хватки. Сломаную руку пронзает настолько резкая боль, что меня чуть не выворачивает.
– Лучший способ подавить силу – это спутать ее, – говорит Ная.
Видимо, такова мораль сегодняшнего урока – попытка сделать меня мудрее. Но вряд ли можно чему-то научиться, когда тебе больно настолько, что трудно дышать.
Проходит пять минут. В то время как автодок сращивает мои пястные кости, меня вызывает отец.
Ная не кажется удивленной и просто качает головой:
– Ты еще не готова.
– К чему? – Я изумленно смотрю на нее.
– Я не имею права тебе рассказывать.
– Мы куда-то отправляемся?
Она медлит, а потом кивает.
– Значит, на это есть причина. – Я обвожу здоровой рукой устроенный в комнате погром. Осколки разбитого хэндскрина, разбросанные лепестки, обмотанный шарфом бамбуковый посох.
– У всего есть причина, Фрей. Думаешь, мы занимались этим ради забавы?
Забавы? Я чуть ли не смеюсь. Автодок издает жужжание, прямо как та красивая штуковина из стали в папином офисе, которая по
Вздрагиваю.
А потом меня осеняет…
Импровизированное оружие. Целый месяц напролет.
Куда бы с Рафи нас ни отправили, туда я, похоже, свой нож не беру.
Мы с Наей поднимаемся на отдельном лифте, пользоваться которым позволено лишь тем, кто знает обо мне. Кроме этого, для меня отведены особые коридоры, отмеченные красными полосами для сотрудников с наивысшим уровнем допуска.
В детстве Рафи иногда пряталась в нашей комнате и позволяла мне бродить по дому. Одевшись как она, я могла пойти куда угодно. Но эта свобода не доставляла мне истинной радости, потому что я все время была одна.
Тогда мы придумали игру поинтереснее. Мы притворились, будто живем в подземелье, кишащем чудовищами. Пробираясь в неохраняемые коридоры и стараясь, чтобы нас никто не заметил, мы следили за персоналом, занятым работой.
К счастью, первой нас обнаружила Ная, а не кто-то другой. Она ужасно разозлилась и объяснила, что произойдет с тем, кто, не зная о моем существовании, увидит нас вместе.
После этого случая игра больше не казалась забавной.
Но я все равно скучаю по тем временам.
На моей руке холодный компресисонный рукав для снятия отека. Кости срослись, но сами ткани, где-то внутри, еще ноют. Как и всегда после каждой новой травмы, полученной на тренировке, мне кажется, будто там рвется что-то такое крохотное, что даже автодок не способен заметить.
Лифт останавливается на этаже, где расположен офис отца, и там нас уже ждут Рафи и ее помощница. Папа никогда не встречается со мной без присутствия моей сестры. Ведь привязываться к своей запасной дочери как-то неправильно.
Рафи окидывает взглядом мои спортивные штаны, раскрасневшееся лицо и компресс на руке.
– От тебя так и веет напряженной работой, – говорит она – в ее задачу, напротив, входит привносить во все происходящее беззаботность. А потом с сочувствием легонько пожимает плечами. – По крайней мере, он сумеет нас различить.
Ее слова вызывают у меня улыбку.
Однажды, когда нам было по десять лет, мы решили подшутить над отцом и нарядились наоборот: Рафи – в тренировочный костюм, я – в сарафан. Целый час она приводила меня в порядок, а я все это время ерзала.
Папа даже не заподозрил обмана – в отличие от Доны, которая потом месяц не разрешала нам летать на скайбордах [3] . Но наказание стоило этих мгновений власти над нашим отцом – осознания того, что не все находится под его контролем.
3
Скайборд – летательная доска.