Самозванка
Шрифт:
— Ранен?
— Татарская стрела на излете подрезала подпругу, — пояснил его товарищ атаману. — На полном скаку об земь сыру сверзился.
— Який же он казак, неже скаче как баба? — недовольно спросил Лузга.
— Ты хлопца попусту не хай! — вступился за друга Лисица, побелев от обиды. — Конь провалился в нору и припал на копыта. Даже чорт не удержится в седле.
— Молод еще, на старших голос повышать! — приструнил его Нестор. — Нас Семен крепко выручил, за что поклон ему низкий.
— Коль не нашего полку, то иди себе к волку, — пробурчал себе под нос Лисица.
Переяславец
— Посеченных сами подберете?
Дождавшись молчаливого кивка побратима, он махнул рукой своим казакам и, залихватски свистнув, ускакал прочь, оставляя за собой клубы пыли. Незамаевцы возвращались в Кош к полудню, ведя за собой в поводу лошадей с печальным грузом. Ехали молча, полностью погруженные в нерадостные думы. Кто-то скорбел о погибших товарищах, а кто-то вздыхал о нелегкой судьбе родных, чужой волей угнанных на чужбину. Лисица сжал коленями бока лошади и в два скачка поравнялся с Данилой, болезненно растирающим виски.
— Зашибся, брат? — участливо спросил он. Палий отрицательно покачал головой и неохотно пояснил:
— Чудное мне примстилось в беспамятстве.
Лисица с любопытством взглянул на товарища, но, не дождавшись продолжения, настойчиво потребовал:
— Сказывай, не тяни рогатого за хвост! Данила задумчиво потеребил чуб и начал рассказ:
— Блазнилось, что лежу я в палатах белокаменных, неведомых, а кругом чужеземцы пришлые, ни на кого непохожие. То ли нехристи, то ли аспиды грешные. Облачены в платья одинаковые, белые, что мужики, что бабы, а в руках инструмент блестящий. И режут они меня ножами острыми под яркими свечами…
Он замолчал ненадолго и внимательно посмотрел на Бояна. В живых глазах товарища не было и намеку на насмешку, только сосредоточенная серьезность. Данила продолжил:
— Потом я памяти лишился…
— Здесь или там? — немедленно последовал уточняющий вопрос.
— Не знаю, — пожал плечами Данила. — Но очнулся оттого, что гладит меня по щеке Златка, смотрит так нежно и говорит ласковыми словами… только речь ее непонятна. Про кукушку сказвала и что искала она меня…
— Характерник ты, брат! — авторитетно заявил Лисица. — Будет у нас теперь свой колдун в десятке.
— Думаешь? — недоверчиво спросил Палий.
— А то ж? Ты судьбину свою зрил, а дивчина на подмогу тебя звала.
Бросив быстрый взгляд на сомневающегося товарища, он с жаром принялся доказывать:
— Байда из Леуштовского товариства в падучей всегда кажет, кто от пули падет, а кто от пики басурманской. Может от сабли заговорить и воду в солончаках отыскать. Колдун ты, брат, даже не сомневайся!
— И что теперь делать? — беспомощно спросил Данила.
— Радоваться! — отрубил Лисица. — Вспомни: ты в Коше седьмой год уже, сколько раз в поход ходил, и на ляхов и на османов, а до сих пор ни одной царапины. И сегодня стрела татарская тебя миновала. — Чуть подумав, он добавил: — И конь твой уцелел.
Последний довод в устах товарища почему-то прозвучал с особой убедительностью. Память вернула молодого
В словах Лисицы был определенный резон, но смущало одно обстоятельство: как воспользоваться неведомым искусством характерника молодой запорожец не знал. Из раздумий его вывел легкий толчок — острый носок турецкого сапога неосторожно поддел правое стремя. Подъехавший Ляшко положил руку на плечо Данилы и спросил:
— О чем шепчетесь, други?
Ясновельможный пан гордо покачивался в седле и взирал на своих товарищей с усмешкой. Пыл прошедшей схватки еще не исчез из голубых глаз, а смолисто-черные усы воинственно топорщились.
— Палий — колдун! — поделился новостью Боян. — Будет клады искать и пули отводить.
— Матка боска! — изумленно вскинулись густые брови. — Что ж ты раньше-то молчал?
Данила неодобрительно покосился на развеселившихся запорожцев и отрезал:
— Хватить лясы точить! Хуже баб базарных.
В Сечь добрались в полдень. Маленький юркий казак со смешным прозвищем Ласка встретил их при въезде:
— Нестор, курень сходку собрал. Поход на Низ объявлять будут.
— И атаман согласен? — поразился десятник.
Куренной атаман Мирон Крысь не был в большом почете у Незамаевского товарищества. Бывший писарь ревизион-коллегии, попавшись на казенном воровстве, спешно бежал в Сечь, заметая следы. С Дона сдачи нет! За короткий срок, хитрый и изворотливый Мирон добился теплого места в войсковой канцелярии и доверия кошевого атамана. Посулами и подкупом, опираясь на поддержку казацкой старшины, он получил и должность куренного атамана, но в набеги ходить не любил и отправлял вместо себя наказного. Старые казаки роптали и на ближайшей раде собирались переизбрать хитрована.
Остатки сторожевого разъезда приблизились к бурлящему гневными выкриками майдану. На высоком крыльце, в окружении ближников красовался в дорогом бархатном кунтуше Мирон. Величав куренной атаман и суров. Серые глаза жестко и цепко следят из-под нависших бровей, а широкая ладонь поглаживает рукоять кривой дамасской сабли. На крепкой шее с трудом сходятся белые воротнички, застегнутые золотой запонкой. Не казак — пан!
— О чем толковище, Иван? — Нестор тронул за рукав зипуна вислоусого хорунжего:
— Товариство требует поход, но Мирон против, — презрительно плюнул на землю бывалый казачина.
— Шо кажет?
— Брешет — войсковая казна пуста. Словно услышав их разговор, из толпы донесся ехидный вопрос:
— Батько атаман! Может, у султана турецкого дозволенья испросим? Полон из неволи выручать?
— Я вам розумным языком повторяю: вернется гетман из Московии и сам решит, быть походу или нет. Одним куренем ворога не одолеть.
— Ханские чамбулы скоро в Кош будут заходить, как к себе в сейбан! — выкрикнул Нестор. — Не окоротим их, сами под ярмом окажемся.