Самум – ветер пустыни
Шрифт:
– 0-о-о-у… – Застонал Таджиб, бессильно ткнувшись лицом в землю, представив, что с ним может сделать этот страшный человек с тихим голосом. Жако бережно повернул его голову к себе и смахнул мушкой револьвера налипшие на потное лицо своего собеседника песчинки. – Ну, а после этой и некоторых других процедур, куда ж я тебя отпущу? Да и зачем ты мне или кому еще нужен будешь? Придется тогда…
– Нет, нет! – снова застонал Таджиб. – Не надо. Все, что хотите, только не надо…
– Не кричи, – тихо и бесстрастно сказал Жако. – Здесь тебя все равно никто не услышит. Есть второй вариант. Ты сам добровольно все расскажешь,
– Да, да! Я согласен, я все согласен сделать, господин…
– Называй меня просто дядя Ахмед. И помни, что я не люблю, когда меня обманывают приятели…
Примерно через час Жако возвращался обратно в город. В тихом переулке из автомобиля выскользнул Таджиб.
Теперь у Ахмеда появился еще один человек среди террористов «Мединет эль Хайр», даже не подозревающий, что начал работать на полицию. Он помогает дяде Ахмеду, который может быть и добрым и строгим.
Жако вспомнил, как он разыгрывал из себя гангстера. А неплохо было бы на самом деле приобрести загородный домик. По крайней мере, будет, куда деться от суеты в конце недели.
…Нет, с этого места. Диллан нажал кнопку перемотки на портативном магнитофоне. Он уже в который раз прослушивал запись беседы с Моххади, стараясь уловить все оттенки разговора, нащупать слабые и сильные стороны молодежного лидера. Тот интересен не только сам по себе, а как представитель группы молодых интеллигентов-арабов, пытающихся связать законы ислама с новейшими социалистическими теориями. Что бы ни говорил Фусони, а это явление много опаснее левых экстремистов или фанатиков-мусульман.
«…му обычные дипломатические услов…»
Да, именно здесь, после того, как он предложил Моххади иной стиль общения, более доверительный что ли, и начинается самое интересное. Жаль, конечно, что пришлось говорить на французском. Такие беседы лучше вести на родном. Но суть от этого не меняется. При необходимости нужные слова находятся сами собой.
«К чему дипломатические условности нам, молодым интеллигентам людям, в дружеском разговоре? Мне с вами хочется получше познакомиться для того, чтобы понять вашу страну. Ученому, изучающему проблему развития арабского мира, согласитесь, это необходимо».
Дебют беседы, это надо отметить без ненужной скромности, прошел прекрасно. Моххади пришел в темном строгом костюме, собранный, даже напряженный, подчеркнуто вежливый. А он, Диллан, сыграл на обратном. Светлые брюки, белая спортивная куртка, кроссовки, майка с «фирменной» университетской эмблемой, отлично сохранившийся калифорнийский загар и традиционная американская улыбка. В общем – молодой способный ученый, не забывающий славные студенческие времена и которому противна любая чопорность. Моххади был сдержан. Очевидно, ожидал увидеть нечто другое. Хотя не стоит обольщаться. Вполне вероятно, что его сдержанность – щит, и не такой плохой. Но, тем не менее, он был очень скован. Так, по крайней мере,
– Может, вы хотите выпить? За установление контактов.
– Я – мусульманин, господин Диллан. Вы, очевидно, забыли, что ислам запрещает пьянство в любых формах. Для ученого изучающего арабский мир, замечу, странная рассеянность…
Это был его первый выпад. Судя по дому, его очень раздразнила фраза о научной работе, вот он и ответил ударом на удар.
– Извините, господин Моххади, я не хотел вас обидеть. Мне просто показалось, за то время, что я живу здесь, что люди культурные, образованные не слишком религиозны.
– Смотря, что называть религиозностью. Если подходить к ней с вашими критериями оценки, то вы правы. Во многом мы отличаемся от христиан во внешних проявлениях приверженности к духовному учению. Для нас ислам в большей степени – свод норм поведения, который помогает во многих, если не во всех случаях жизни. И еще, он хорошо помогает отличить своих от чужих.
– Послушать вас и можно подумать, что страна находится в какой-то осаде. Кругом врага, а вы собрали все силы для отражения. Хотя, по-моему, наоборот. Стабильность у вас есть, и в политике и в экономике. Времена, когда на флагштоках развивались стяги чужих стран – давно ушли в историю. Иногда мне кажется, что многие проблемы, о которых вы пишите, более чем надуманы.
– А вам бы больше хотелось, чтобы мы радовались успехам, далеко не всегда крупным и ничего не замечали вокруг? Ни то, что нашу, как вы заметили «стабильную» экономику, все больше трясет и лихорадит. Ни то, что нас все больше опутывают долгами и кредитами.
Не замечали того, что во все ключевые отрасли промышленности пытаются пролезть крупные иностранные корпорации. Разве это факты, которые надо тщательно искать? Они сами кричат о себе. Вот вы, когда ходили по улицам, обращали внимание на вывески?
– Не совсем понимаю, как это связано с моим вопросом?
– Напрямую. Написаны они зачастую на английском, французском или испанском языке. А на арабском перевода иностранного названия нет.
– Но это же мелочи.
– Суть проблемы порой бывает видна и в мелочах. Подобное положение и в вывесках, и в экономике, да и в политике кое-то хочет сохранить навсегда. Но у нас есть свой язык и на чужом мы говорить не хотим и не будем.
Здесь Моххади впервые стад говорить эмоционально. Значит задело. А, увлекшись, он больше раскрылся, как человек. Пожалуй, этот парень может убедить тех, кто колеблется, пойти за ним. Обаяние – вещь важная для политика. А у этого араба оно есть.
– Да, господин Моххади, здесь вы во многом правы. Знаете, мы, американцы, очень болезненно относимся к ущемлению прав человека или национальных прав в любых формах и где бы это не происходило. Демократия и справедливость – это те слова, которые мы начинаем говорить еще в колыбели, сразу после слов «мама» и «папа». Я читал ваши статьи, слушал выступления, и у меня сложилось мнение, что вы обвиняете все западные страны без разбору. Считаете их первоисточником существования ваших проблем. Ну, можно понять отрицательные эмоции в адрес бывших метрополий – Франции иди Испании. Но ни одна страна не может развиваться в изоляции, поэтому мы готовы вам помочь. Причем, наше присутствие, даже в форме экономической и технической помощи не такое большое. Стоит ли отталкивать руку помощи.