Самум – ветер пустыни
Шрифт:
– Вскоре придет мистер Фусони, – сказал он вошедшему секретарю. – Дайте ему прослушать кассету, которая находится в магнитофоне. А я пока пообедаю…
Когда Диллан вернулся в кабинет, Фусони уже был там и дослушивал запись разговора.
– Ваша оценка? – спросил Диллан после того, как его заместитель остановил пленку.
– Самоуверенный тип.
– Уверенный, вот что опасно, мой дорогой Горацио, уверенный. И уверенный потому, что у него есть против нас факты.
– Это трудно утверждать после такого общего разговора, – заметил Фусони.
– Не пытайтесь убедить меня, что вы ничего
Фусони молчал. Что здесь сказать, молодому шефу виднее. На то он и шеф.
– А все, Фусони, кроется в вашей лени. Нейтрализуй вы вовремя эту полицейскую ищейку Жако, который крайне дружен с Моххади и нам бы предательство Пиккало не принесло бы стольких неприятностей. Сейчас, если хорошенько рассчитать, только Моххади способен понять весь замысел операции. Именно у него все факты. Они пока разрознены, но у этого парня неплохо варит голова. И Жако обеспечит его нужными – бумагами.
Вы понимаете, чем это грозит.
Фусони понял, что он, пожалуй, несколько перестарался. Неудача этого мальчишки может ударить и по его репутации. Надо срочно уходить в тень и пусть всех собак вешают на Диллана.
– Вы, Горацио, сегодня удивительно молчаливы. Это радует. Может нынешний урок пойдет вам на пользу и вы, наконец, поймете, что, не смотря на все ваши заслуги, я вами командую. И подчиняться вы должны мне, а не своему внутреннему голосу.
– Понятно, мистер Диллан. Это будет для меня хорошим уро ком. Впредь я не допущу подобных оплошностей, – сказал Фусони виноватым тоном.
«Хорошо, что он пока без меня обойтись не может. Стер бы в порошок. Молодой еще, горячий», – подумал он.
– Положение у нас сложное, но не стоит впадать в уныние. Жако до сих пор действует. Пусть. Нам сейчас опаснее этот молодежный лидер. Я не люблю крайних мер, но видит бог, нам ничего другого не остается делать. Вы понимаете меня?
– Да, мистер Диллан, – коротко ответил Фусони.
– Причем оттягивать операцию не стоит. Нам некогда раздумывать. Выборы не за горами. Он тоже ищет момент, чтобы ударить нас, как можно сильнее. Сейчас не понятно, кто дичь, кто охот ник. Лично мне больше нравится вторая роль.
– Я все понял, мистер Диллан, – Фусони вел себя как пай-мальчик. – Считайте, что я уже начал предпринимать необходимые шаги.
– Не суетитесь, мой милый Горацио, – «Если „мой милый“, значит, успокоился» – подумал Фусони. – Мы должны заглядывать на несколько шагов вперед. Предположим, нам все удастся. Кто может стать преемником Моххади?
– Бен Акриш.
– Так уверенно. Может еще кто-то?
– Вряд ли. Он тоже ярко выраженный лидер.
– Коротко расскажите о нем.
– Это очень просто. Менее талантлив, более честолюбив. Вы сказывается резче, но по религиозным вопросам. О социализме не бредит. Если примитивно очертить его убеждения, то аятола Хомени ему ближе Маркса.
– Интересное сопоставление. Подготовьте свое досье о нем, а я запрошу в посольстве. Можно найти его слабые точки, как вы считаете?
– Думаю, что это будет много проще, чем у Моххади. Главное в настоящее время, что их взгляды на выборы очень различны.
– Хорошо. Не будем терять времени. Оно нам сейчас особенно дорого.
Зачем нужен этот город? Что он стремился сюда? Деньги заработать? Заработал, но утраченную свободу никакие монеты не заменят. Хотя дома он тоже не слишком свободен был, но там был дом…
– Ты вернулся последним, – Хафиз, старший их девятки хрипло откашлялся – Долго отсиживался…
Таджибу стадо жарко. Они сидели в задней комнате сушильни для фиников, за старым, серым от въевшейся пыли, пластиковым столом. Точнее сидел Хафиз и еще двое из их группы. Таджиб стоял перед ними, переминаясь с ноги на ногу.
– Я уже объяснил вчера все… – неуверенно сказал он. Хафиз взял бутылочку «пепси» и без всяких усилий сковырнул своим каменным ногтем жестяную пробку. Таджиб смотрел на руки Хафиза. О нем рассказывали много страшных вещей. И творил он их этими длиннопалыми, морщинистыми руками, с уродливо раздувшимися суставами на пальцах. Не руки – мощные сучья корявого дерева на краю пустыни. Шея – морщинистая и темная – толстый его ствол.
– Я хочу услышать твой рассказ и сегодня, – Хафиз внимательно посмотрел на Таджиба. Тот жалко улыбнулся. Глаза у Хафиза были неподвижные и бесцветные, как у слепца. Но видел он, казалось, и душу. «Вдруг узнали? – с ужасом подумал Таджиб. – О, аллах, что делать?»
В окно, надоедливо жужжа, билась муха.
– Когда машина остановилась, я выскочил. Мы с Абу побежали в разные стороны. Тот стал стрелять… – Таджиб вспоминал снова, историю, которую придумал ему новый знакомый.
Хафиз поднес бутылку воды к своему рту и, запрокинув голову и начал пить, большими глотками. Большой кадык заходил на мощной шее. Таджибу было очень страшно.
– Аи, перестань ты плести, – прервал его Хафиз, оторвавшись от бутылки. – Лучше сознайся, что наложил в штаны, когда услышал полицейские сирены. Тот сумасшедший пальнул разок – другой тебе вслед. А потом ты долго отмывался.
Он довольно захохотал, откинувшись на стуле. Засмеялись и остальные, оценив шутку командира. Попытался захихикать и побледневший Таджиб.
– Да, ладно, наплюй, – успокоившись, сказал Хафиз. – С каждым поначалу бывает. Ты еще молодец, не растерялся. И врать не стал, мы проверили. Это тебе не в деревне верблюдов пасти. Какое, кстати, у твоего хозяина было стадо?
– Дабуука, [22] – ответил Таджиб.
– Богатый у тебя был хозяин, богатый. Ты тоже хочешь разбогатеть и стать владельцем верблюдов. Или в городе больше понравилось?
– Разбогатеть… И в городе… – невпопад пробормотал Таджиб.
Но Хафизу и всем остальным ответ понравился. Они снова расхохотались.
– А наш малыш – парень не промах, – сквозь смех выдавил Хафиз. – Я сразу понял – не промах. Знает, что с деньгами все можно получить. Он еще дальше всех нас пойдет. Точно, Таджиб?
22
Дабуука – стадо верблюдов породы «мехари» в 100–150 голов.