Самурай Ярослава Мудрого
Шрифт:
Утром я проснулся в отвратительном настроении. Сова рассказала, как обычно, ничего, драккар мой — а я уже считал его своим, так регулярно он мне снился, — теперь оказался еще дальше от того берега, на который я столько раз пытался высадиться, кроме того, меня раздражала неопределенность. Видите ли, я не готов! К чему?! Тогда бы я постарался подготовиться! И эта совиная бравада осведомленностью — бабы да бабы. Нет, поводов сердиться у меня было достаточно.
Я выпил чашку горячей воды, в которую бросил немного листьев мяты, а Ратьша пожертвовал ложку меду из своего запаса, и на этом мой завтрак закончился. Сходил к лошадям, проверил подпругу и подковы, угостил лошадей соленым хлебом и, не дожидаясь команды седлаться, вскочил на Хонду — я чередовал поездки, день ехал на Харлее, день на
В следующий миг я жестко и резко взял себя в руки. Еще ипохондрии мне тут не хватало. Это все хорошо для моего старого времени, да и то девке. Да и то не всякой. Не то место и время, чтобы наплевать на весь белый свет и начать лелеять мнимые и настоящие обиды и неприятности. Я на службе, как-никак. «Сказ о том, как Ферзь из ронина самураем сделался и службу достойно нес». Холст, масло. Начало века. Где-то в районе черт знает чего — ибо название мест, что мы проезжали, мне ни о чем не говорило.
Но желания поскорее доехать у меня не было. Подозреваю, что в этом я был не одинок. Нет, врать не стану, никто бы не смог нас укорить в том, что мы тянем время, но, тем не менее, при желании, наверное, можно было бы приехать раньше. Или, при желании, отослать одного или двух гонцов, одвуконь или более, и привезти бате радостную весть в рекордно короткие сроки. Думаю, что, пока мы тащились к Киеву, Ярослав готовился к скверному обороту событий, крепил город, может, уже нанял новых варягов, на которых, в свою очередь, стану я натаскивать свою группу уных, если вернусь. Тяжела ты, доля княжеская! Но даже мое мимолетное знакомство с князем говорило мне, что этот человек рожден для власти, и власти большей, чем Ростов и будущий Ярославль. Этот человек готов был оказать прямое неповиновение отцу, преследуя свои цели, и, как мне казалось, готов был отвечать за свои действия любым способом. Впрочем, назвать Владимира слабым, нервным типом тоже бы язык не повернулся. Так что мы на пороге веселого времечка, носящего краткое название «усобица». То есть мне придется, судя по всему, выступить против отца моего дайме. Не было печали. Надеюсь все же, что до этого не дойдет. К примеру, Владимир удовлетворится уничтожением нашего отряда, и Ярослав потихоньку пошлет ему дань, скажем так, ставшую меньше, но, тем не менее, дань. Символ зависимости и послушания. В конце концов, в политике важны не деньги, а власть, которую временами приходится доказывать. Самыми, надо сказать, разными путями. К примеру, свои права на выбор мужа некоторые княгини доказывали тем, что жгли посольства в банях, чтобы отвадить или немилого супруга, или мелких конунгов, как объяснила одна северянка такой поступок, за что и получила прозвище Гордой. Нравы, надо сказать, довольно простые. Но действенные. В конце концов, в эти времена меч в твердой руке и при условии наличия ясной головы мог высоко вознести своего хозяина, как вознесли (или вознесут?) они веселого ярла Хрольфа Пешехода, который также звался ярлом Ролло. Интереснейшая личность.
Я отвлекся от мыслей о Ролло и закурил. Дружинники уже привыкли к этой моей привычке, а некоторые даже принюхивались, скоро точно кто-нибудь попросит оставить покурить. Не дам. Вредно. И мало. Самому мало. Это не деньги, в конце концов, а вещь куда более ценная. Кстати, надо будет попробовать поискать в Киеве, если все пойдет хорошо, у иноземных купцов чай. Может, кто-то уже пьет диковинный напиток, которого пока нет в продаже на Руси и который очень не скоро тут появится в количестве достойном упоминания? Если мне удастся еще и чаю купить, то тогда пребывание мое тут станет просто идиллическим. Стану пить чай из плоской чашки, сурово сопя на уных. О чем еще мечтать! А потом понадобится князю провести проверочную работу с уными против какого-нибудь Фарлофа, там и видно будет, что почем на торгу и чему Ферзь, который в лесу князю нахамил, уных выучил. Я не обольщался мыслью, что спас Хромому жизнь, — такие мелочи владыки мира сего забывают очень быстро, как учит нас этому история и художественная
Но все же, все же… Кто хозяйка Совы и что ей надо? Ненавижу быть кому-то должным, да еще и неведом, чем придется отдавать. И как ни странно, что не менее для меня важно: к каким берегам подходил драккар Орма-хевдинга, да и какое отношение к этому имею я? Или буду иметь? И почему у меня в руке был какой-то презренный железный топор? Не мне ли Тайра запретил прикасаться к железному оружию? Одни вопросы. Без ответов. И поговорить не с кем — к Ратьше потрепаться было бы соваться неразумно, с его тенью говорить — как дереву молиться, куда ветер, туда и клонится. С двумя его соседями с невыразительными взглядами? Проще было бы разговорить Харлея или Хонду. Да и о чем бы я говорил с ними? О той, кому служит Сова, или о драккаре нурман, которых тут любят примерно так же, как варягов? Так и беды недолго нажить. Так что — помалкивай, Ферзь. За умного ты уже вряд ли сойдешь, но хоть некий ореол таинственности у тебя останется. Как же мы все-таки любим всевозможные ореолы! От отличной от других одежды, как минимум, до полного несходства с остальными — за счет истории ли своей, которая и облекает тебя неким ореолом, или же поведением своим, но мы все же часто стараемся стать отличными. Обрести ореол.
Глава XXI
Показались наконец-то первые признаки того, что скоро лес уступит степи. Сколько же лет прошло с тех пор, как я в последний раз видел степь! Бескрайняя, безбрежная степь…
— Готовься! — крикнул Ратьша.
Я встал на стременах — к нам галопом несся дружинник из высланного вперед разъезда. Только, помнится, он был не один… Степь, кажется, встречает нас радостно. Доехать умиротворенно и в легком миноре, судя по всему, не получится. Кого там черт принес? Печенеги? Половцы? Кипчаки? Да какая мне-то разница, я их все равно пока не отличу одних от других и не знаю, чем отличается их тактика в бою.
— Сомкнуть телеги! — снова подал голос Ратьша.
В обозе началось бурное движение, но паники там не ощущалось. Люди делали то, что делали далеко не в первый раз. Вскоре наши обозные телеги образовали круг, оставив свободным проход.
Разведчик наш тем часом подлетел к Ратьше:
— Печенеги! Человек триста, скоро будут здесь, в балке поджидали, пока мы на них не выехали.
— Ясно. Все в круг, встретим стрелами, потом сойдемся в поле! — приказал Ратьша и добавил: — Ферзь, меня держись!
Все верно — дело намечается веселое, а Ферзь, он и есть Ферзь, лучше пусть будет на виду. Я послушно подъехал к тысяцкому.
— Ты, поди, такого еще или не видел, или забыл, так что лучше будь рядом со мной, наставник! — не поленился Ратьша объяснить свой приказ.
Дружина наша тем временем уже зашла в круг, образованный обозными телегами, и воины с обозниками безо всякой суеты снаряжали луки, готовили колчаны, и многие уже положили первые стрелы на тетиву. Внезапно напасть у печенегов не вышло, правда, больше их человек на сто…
Мы с Ратьшей въехали за телеги, и тут же проход был закрыт. Помимо луков, люди готовились встретить печенегов копьями.
Воющей, визжащей волной, зимней волчьей стаей из-за невысокого холма вылетели печенеги и застыли на миг. На невысоких, крепких лошадках, с короткими копьями, в высоких меховых шапках. Некоторые были в шлемах и кольчугах, и выделялся среди них один — на высоком гнедом жеребце, в темной броне, прикрывающей грудь, он поднял руку с саблей и протянул ее в нашем направлении. Для вящей острастки, что ли? А мы-то, дураки, думали, что они тут просто так скачут, развлекаются значит. Ан нет, по наши души!
— Готовься! — снова крикнул Ратьша и поднял лук.
Заскрипели натягиваемые луки. На мой взгляд, уже можно было стрелять, но тысяцкий всяко знал лучше меня, что делать. И его стрела полетела в предводителя степняков. Но тот проворно, как степная ящерица, нырнул под брюхо коню, и стрела тысяцкого досталась другому кочевнику. Первая неудача. Обидно.
— Жди! Жди! — время от времени говорил Ратьша. — Жди! Давай! — И туча стрел полетела навстречу степнякам. Те ответили истошными воплями и в свою очередь пустили стрелы. — Давай! — снова крикнул Ратьша, и снова наш круг послал тучу стрел.