Самые лучшие сказки
Шрифт:
Ну вот, для вступления и довольно.
В этот вечер в больнице дежурил как раз такой молодой студент, о котором лишь судя по наружности сказали бы, что он из числа большеголовых. Шел проливной дождь, но, несмотря на это неудобство, студенту все-таки понадобилось уйти с дежурства – всего на четверть часа. Так что не стоило, по его мнению, и беспокоить привратника, тем более что можно было попросту проскользнуть сквозь решетку. Калоши, забытые сторожем, все еще оставались в больнице. Студенту и в голову не могло прийти, что это калоши Счастья. Но они оказались кстати в такую дурную погоду, и он надел их. Теперь оставалось только пролезть между железными прутьями, чего ему еще ни разу не случалось делать.
– Помоги
– Уф! Я слишком толст! – сказал студент. – А я думал, что труднее всего будет просунуть голову! Нет, мне не пролезть!
И он хотел было поскорее выдернуть голову обратно, но не тут-то было. Он мог лишь поворачивать шею, только и всего. Сначала студент рассердился, но потом расположение его духа быстро снизилось. Калоши Счастья поставили его в ужаснейшее положение, и, к несчастью, ему не приходило в голову пожелать освободиться. Он только неутомимо вертел шею – и не двигался с места. Дождь лил как из ведра, на улицах не было ни души. До колокольчика, висевшего у ворот, невозможно было дотянуться – как тут освободиться?! Он предположил, что ему, пожалуй, придется простоять в таком положении до утра и тогда уж послать за кузнецом, чтобы он перепилил прутья. Однако это не удастся сделать скоро, – сбегутся все школьники, все жители Новой Слободки [9] , привлеченные шумом, и увидят его в этой позорной железной клетке!
9
Новая Слободка – ряд домиков на окраине Копенгагена, построенных первоначально для матросов морского ведомства. (Примеч. перев.)
– Уф! Кровь так и стучит в виски! Я прямо с ума схожу! Да и сойду! Ах, если бы мне только удалось освободиться!
Следовало бы ему сказать это пораньше! В ту же минуту голова его освободилась, и он опрометью кинулся назад, совсем ошалев от страха, который только что испытал благодаря калошам Счастья.
Не думайте, однако, что дело этим и кончилось, – нет, худшее еще впереди.
Прошла ночь, прошел еще день, а за калошами никто не являлся.
Вечером давали представление в маленьком театре на улице Каноников. Театр был полон. Среди других номеров было продекламировано стихотворение «Тетушкины очки» [10] ; в нем говорилось о чудесных очках, через которые можно было видеть будущее.
10
Само стихотворение пропускается, как не представляющее благодаря своему чисто местному характеру никакого интереса для русских читателей. (Примеч. перев.)
Стихотворение было прочитано превосходно, и чтец имел большой успех. Среди публики находился и наш студент-медик, который, казалось, успел уже забыть приключение прошлого вечера. Калоши опять были у него на ногах, – за ними никто не пришел, а на улицах было грязно, и они опять сослужили ему службу.
Стихотворение ему очень понравилось.
Он был бы не прочь иметь такие очки. В них можно было бы, наловчившись, читать в сердцах людей, а это ведь еще интереснее, чем заглядывать в будущее – оно и так станет известно в свое время.
«Вот, например, – думал студент, – зрители первого ряда. Что, если проникнуть в сердце каждого? Ведь есть же какой-нибудь вход туда, вроде как в лавочку, что ли!.. Ну и насмотрелся бы я! Вот у этой барыни я, наверно,
Калошам только того и надо было. Студент вдруг весь съежился и начал в высшей степени необычайное путешествие по сердцам зрителей первого ряда. Первое сердце, куда он попал, принадлежало даме, но в первую минуту ему почудилось, что он в ортопедическом институте – так называется заведение, где доктора лечат людей с разными физическими недостатками и уродствами – и в той именно комнате, где по стенам развешаны гипсовые слепки человеческих уродств. Вся разница была в том, что в институте слепки снимаются, когда пациент только приходит туда, а в сердце этой дамы они делались уже при уходе добрых людей: тут хранились слепки физических и духовных недостатков ее подруг.
Скоро студент перебрался в другое женское сердце, но это сердце показалось ему просторным, святым храмом: белый голубь невинности парил над алтарем. Он охотно преклонил бы здесь колена, но нужно было продолжать путешествие. Звуки церковного органа еще раздавались у него в ушах, он чувствовал себя точно обновленным, просветленным и достойным войти в следующее святилище. Это последнее показалось ему бедной каморкой, где лежала больная мать. Через открытое окно сияло теплое солнышко, из маленького ящичка на крыше кивали головами чудесные розы, а две небесно-голубые птички пели о детской радости в то время, как больная мать молилась за дочь.
Вслед за тем медик на четвереньках переполз в битком набитую мясную лавку, где всюду натыкался на одно мясо; это было сердце богатого, всеми уважаемого человека, имя которого можно найти в справочнике.
Оттуда студент попал в сердце его супруги. Это была старая полуразвалившаяся голубятня. Портрет мужа служил флюгером; к нему была привязана входная дверь, которая то открывалась, то закрывалась, смотря куда поворачивался супруг.
Потом студент очутился в зеркальной комнате вроде той, что находится в Розенборгском дворце, но эти зеркала увеличивали все в невероятной степени. Посреди комнаты, точно какое-то божество далай-лама, сидело ничтожное «я» хозяина этого сердца и восхищенно любовалось собственным величием.
Затем медику показалось, что он попал в узкий игольник, полный острых иголок. Он подумал было, что попал в сердце какой-нибудь старой девы, но ошибся – это было сердце молодого военного, награжденного орденами и слывшего за «человека с умом и сердцем».
Совсем ошеломленный, несчастный студент оказался, наконец, на своем месте и долго-долго не мог опомниться. Нет, положительно, фантазия его уж чересчур разыгралась!
«Господи, боже мой! – вздыхал он про себя. – Я, кажется, в самом деле начинаю сходить с ума. И какая невыносимая здесь жара! Кровь так и стучит в висках!» Тут ему вспомнилось вчерашнее злоключение. «Да, да, вот оно, начало всего! – думал он. – Надо вовремя принять меры. Особенно помогает в таких случаях русская баня. Ах, если бы я уже лежал на полке!»
В ту же минуту он и лежал там, но одетый, в сапогах и калошах. На лицо ему капала с потолка горячая вода.
– Уф! – закричал он и побежал в душ.
Банщик тоже громко закричал, увидев в бане одетого человека.
Студент, однако, не растерялся и шепнул ему:
– Это я на спор!
Придя домой, он, однако, поставил себе две шпанские мушки, одну на шею, другую на спину, чтобы покончить с помешательством.
Наутро вся спина у него была в крови. Вот и все, что принесли ему калоши Счастья.