Самый человечный вампир
Шрифт:
— Но…Просто, я хочу стать колдуном…ВЕЛИКИМ колдуном…А вы, как раз едите к оному…Точнее, к самому учителю Мерлина, к главному чародею этого мира…Я думаю, это было бы весьма кстати…Тем более, — он покосился на разбитое окно. — Тем более, что…Если мама увидит это…В общем, в этот момент мне лучше не находиться дома…
— Э-э-э… — я задумался. — Да, Марлен…Я думаю, что он прав…Нужно взять его с собой…Потом я попрошу, чтобы Флавий повернул время вспять…Тогда я не заявлюсь к Оскару и окно будет целым…
Марлен как-то странно ухмыльнулся…
—
Оскар закивал головой, дав тем понять, что это мечта всей его жизни.
— Ну, что ж…тогда, запрыгивай!
Мальчик соскочил с кровати и залез на лавку, стоящую в санях.
— К Флавию, Кумпус! — крикнул Марлен и пришпорил агиски.
Водяной конь тронулся с места, развернулся к окну, при этом, наделав уйму грохота, и чуть полностью не разгромив Оскарову комнату, прыгнул на подоконник, от чего сани подпрыгнули вверх, и Оскар радостно взвизгнул, мы взмыли в небо.
— Не обращайте внимания на то, что санки ледяные! — крикнул Марлен, управляя Кумпусом. — Летом они тоже, как и агиски, состоят из воды, но зимой, так как живым организмом не являются и температуры тела не имеют, превращаются в лед.
— Я еще ни разу не летал на таких зверях, как этот ваш…
— Кумпус, — продолжил Марлен реплику «маленького колдуна». — Его зовут Кумпус. Он тебе, правда, нравится?
— Конечно! — прокричал Оскар, зачарованно смотря на Сургут с высоты птичьего полета, почти полностью свесившись за борт саней.
— Марлен, прости меня, конечно, великодушно, — прокашлялся я. — Но меня постоянно мучает вопрос: неужели ни тебя, ни Флавия, ни кого-либо другого не волнует то, что мы сейчас летим над городом, и нас сейчас, не смотря на поздний час, могут видеть сотни горожан?! Неужели, это не столь важно?
— Симон, Симон, Симон…Я не перестану повторять, что ты не романтик…Во-первых, ты всех людей уже давно распугал, и теперь позже восьми вечера ни один здравомыслящий человек не высунет и носа на улицу. А во-вторых…Ну, неужели тебе не приятно доставить беднягам удовольствие, и показать хоть немного волшебства? Дать почувствовать им, что в этом мире не
все так обыденно, и что-то, что они считают сказкой, есть на самом деле…В конце-то концов! Разве тебе не хочется попасть на первые страницы газет?!
— А…Ну, разве, что в этом смысле… — почесал затылок я. — В каком-то роде, ты прав…
— Ну, хотя бы, посмотри на нашего беднягу Оскара! — Марлен указал на мальчика, который пытался поймать снежинку, летевшую с неба на землю. Вдруг, он, увлекшись, чуть ли не упал, но я, схватив мальчишку во время за шкирку, втащил обратно, в санки.
— Вот — вот! А я о чем говорю! — рассмеялся мой друг. — Что ты от них хочешь? Это люди! Почему взрослые не верят в чудеса? Да потому, что в детстве, когда они в них верили, то разочаровались. Подумали, что раз они не попали ни в Королевство Кривых Зеркал, ни в Замок Снежной Королевы, ни еще куда…Значит, их и НЕТ! Ты ведь не хочешь, чтобы и новые поколения стали такими же черствыми скептиками? Симон! В самом-то деле! Скоро же Новый год!
Он весело рассмеялся, щелкнул пальцами, и с неба на город посыпались разноцветные огоньки, звездочки, даже конфеты!
Люди высыпали на улицу. Кое-кто, просто потому, что не успел удержать своих детей дома, которые выбежали на улицу без шуб и шапок, только в одной домашней одежде. А кто-то просто потому, что захотелось попасть в сказку, только потому, что стало очень интересно: а какого же это: гулять и радоваться жизни зимой под разноцветным не под белым, скучным снегом, а под разноцветным дождем! Да еще и тогда, когда можно насобирать конфет!
Вдруг Марлен снова щелкнул пальцами, и на небе засияла семью цветами радуга, весело переливаясь, будто бы какая-нибудь рекламная вывеска, к которым люди привыкли больше, чем к радугам в такое время года.
— Вот видишь, Симон? Даже люди умеют радоваться жизни! Так чего ж ты скорчил такую кислую физиономию? Ну, ухмыльнись, сделай хоть какое-нибудь подобие улыбки! Хотя бы для меня!
Я улыбнулся.
— Прости, Марлен…Нервы…в последнее время…ни к черту…
— Ничего, Симон… — с каким-то странным чувством произнес волшебник. Будто бы и с горечью, и радостью, скорбью, и…облегчением… — Скоро все переменится. Скоро все будет так, как должно было быть еще несколько миллиардов лет назад…
— Что ты имеешь в виду?
— Да так…Ничего… — вздохнул друг, и пришпорил Кумпуса, выезжая за пределы города. Щелкнув очередной раз пальцами, он кинул Оскару оставшиеся конфеты, и на этот раз чудеса прекратились…
Глава 12. Нежданность
Я начинал замечать, что и Флавий, и Марлен, что-то темнят. Они что-то, явно, знают, но, вот только, пока никому не хотят говорить, будто до поры, до времени, никто, кроме них не должен этого знать. Что это еще за высказывания такие: «Скоро…Очень скоро…», «Да так…Ничего…Скоро все переменится. Скоро все будет так, как должно было быть еще несколько миллиардов лет назад…». Не нравится мне все это! И о чем таком со мной хочет поговорить Флавий? Нет, я, конечно, не хочу сказать, что это весьма и весьма подозрительно, но, все же…
Мы ехали уже, примерно, полчаса. Оскар сидел и, с упоением мазохиста, поглощал конфеты. Хотя больше уже, явно, не хотел, но все же ел. Наверняка, бедного мальчишку дома мать сладостями не балует…Марлен то и дело задавал какие-то вопросы, совершенно не подвластные нормальному челове…Простите, вампиру! Нечто, вроде:
— А кто у тебя был дедушкой?
— А какой ты в семье по счету?
— А сколько у тебя братьев и сестер?
— А! Так, значит, ты третий мальчик в семье! Гм…