Шрифт:
Николай Елин, Владимир Кашаев
САМЫЙ ЧЕЛОВЕЧНЫЙ ВОЛШЕБНИК
Мне было плохо. Да что там плохо! Это не то слово. Мне было очень плохо. Так плохо, как всем остальным, кому плохо, вместе взятым. Да что тут может быть хорошего, если возраст - тридцать, оклад - сто двадцать, кухня четыре с половиной и с женой две недели не разговариваем. Да ещё детский сад на ремонте, а "Динамо" проигрывает "Спартаку" 0:4. Как жить дальше - неизвестно. Исправить что-либо было не в человеческих силах. И я пошёл
Я шёл три дня и три ночи. Не потому, что он жил далеко. Просто мне и тут не повезло: в справочном бюро перепутали адрес, и я долго плутал среди покосившихся деревянных домиков, пока не нашёл его, мудрого и доброго, с печальной улыбкой и редкой, но красивой бородою. Я поклонился ему в пояс и прямо с порога сбивчиво и взволнованно выложил всё, что накипело в душе. Он усадил меня в кресло, напоил парным молоком и, помолчав, грустно вздохнул.
– Как я вас понимаю!
– проговорил он.- Никто не может вам посочувствовать так, как я. Мне тоже до обидного не везёт в жизни. Поверьте, порой хочется махнуть на всё рукой и уйти куда глаза глядят.
– Как?!
– изумился я, отставляя недопитое молоко.Вам не везёт?! Вам, волшебнику?!
– Представьте себе...- горестно развёл он руками.- Я типичный неудачник. За что бы я ни взялся, что бы ни задумал в жизни - всё у меня идёт не так, как надо.
– Возможно ли это?
– не поверил я.- Вы меня, наверно, разыгрываете? Или просто хотите утешить...
– Какое там утешить!
– горько усмехнулся он.- Я сам, быть может, нуждаюсь в утешении не меньше, чем вы.
– Но ведь вы же волшебник! Для вас нет невозможного. Вы же, если захотите, вырвете себе волосок из бороды, дунете на него - и раз! Перед вами уже какая-нибудь там скатерть-самобранка или, ещё лучше, шапка-невидимка! Надели эту шапку, идёте себе в любую сберкассу, берёте там денег сколько хотите и покупаете кооперативную квартиру. Или едете в путешествие вокруг Европы... Не понимаю, что вам ещё нужно?
– Есть у меня такая шапка,- задумчиво проговорил он.
– Ну и как?
– встрепенулся я.
– Так!
– неопределённо махнул он рукой.- С изъяном она. Понимаете, когда я её надеваю, то остаюсь для всех видимым, но зато сам не вижу ничего.
– Скажи на милость!
– покачал я головой.- Вот незадача! Может, вы волосок какой-нибудь плохой из бороды выдернули или он рос не тем концом? Вы бы ещё раз попробовали...
– Раз десять пробовал,- вздохнул он.- Только цвет да фасон меняется, а сущность та же остается...
– Мда,- пробормотал я.- Обидно, конечно. Ну, а скатерть-самобранка у вас имеется?
– Ах, лучше бы её не было!
– возразил он.
– А что такое?
– заинтересовался я.- Покажите...
– Не могу...
– Почему?
– Неудобно,- смутился он.
– Да что там может быть неудобного!
– запротестовал я.- Покажите, я вас очень прошу...
– Ну, раз вы настаиваете...- пожал он плечами.Только помните, я вас предупреждал...
Он достал синюю, с белой каёмочкой скатерть, встряхнул и расстелил на столе. И в тот же миг самобранка разразилась площадной бранью, какую мне редко приходилось слышать в жизни.
– Неужели это она сама бранится?
– робко спросил я.
– А кто же ещё?
– поднял он брови.- Можете мне поверить, я так не умею... Ну, хватит, хватит тебе!
– Он сгрёб её со стола и небрежно сунул в шкаф.- Извините, я предупреждал...
– Гм... действительно...- проговорил я.- Какая вспыльчивая... И много у вас таких чудес?
– Полон дом. Могу вам что-нибудь подарить...
– Да нет, спасибо,- запротестовал я.- Я бы с удовольствием, да хранить негде. Квартира маленькая...
В этот момент за дверью раздалось жалобное блеянье.
– А, это ты?
– поморщился волшебник.- Ну, заходи...
Он открыл дверь, и в комнату вошел ягнёнок с грустными глазами.
– Это мой единственный друг,- заметил волшебник.- С тех пор как от меня ушла жена, я разговариваю только с ним...
– Ушла?
– растерянно переспросил я.- От вас от волшебника?
– Вот именно,- печально кивнул он.- Из-за этого барашка и ушла...
– Как это?
– не понял я.
– Да понимаете, с деньгами у нас было туговато. Ну и ей захотелось барашка, который бы копытом высекал деньги. Я её сначала отговаривал, ну а потом не выдержал, сдался. До сих пор простить себе не могу, что смалодушничал.
– А что он, не высекает?
– Да нет,- вздохнул он,- высекать-то высекает, но...
– Что но?
– Он почему-то высекает только старые деньги, выпущенные до шестьдесят первого года...
– Да что вы!
– ахнул я.- А вы не пытались что-нибудь предпринять?
– Как не пытался? Сколько я над ним бился, сказать трудно! И по-хорошему я у него просил, и требовал, и образец ему показывал - ничто его не берёт! Знай себе высекает гривенники образца пятьдесят восьмого года!.. Зато ест, как взрослый баран. Ну, вот, жена рассердилась и...- Он вздохнул, помолчал и, задумчиво проведя рукой по подбородку, добавил: - А волос в бороде почти совсем не осталось... Как жить дальше? Вы не знаете?..
Я не знал. Я извинился, надел шапку и вышел. На душе было легко и как-то даже приятно. Хотелось жить, любить, ремонтировать квартиру, ежемесячно получать свои сто двадцать рублей и платить профвзносы. В небе ласково светило солнышко, соловей насвистывал в самое ухо что-то из Мендельсона. У меня не было ни скатерти-самобранки, ни барана, ни волшебной седой бороды. Я вспомнил свою уютную четырёхметровую кухню и растроганно улыбнулся. Жизнь была светла и прекрасна. Честное слово!..