Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII
Шрифт:
Уловка сработала. Виктория писала Вики: «Как бы любил ее драгоценный Альберт». Видимо, из могилы отец прислал
Берти свое одобрение. «Она такая хорошая, такая скромная, естественная», – продолжала Виктория, словно растолковывая, что бедная Александра была полной противоположностью французским красавицам, которых обожал Берти.
Он между тем изо всех сил старался убедить мать в том, что с честью исполнит свой супружеский долг. После того как Александра приняла его предложение, что было лишь формальностью, Берти написал Виктории письмо в своем привычном путаном стиле – то ли немец сочинял, то ли Иода из «Звездных войн» [106] , – обещая: «Любить и беречь ее, вы можете быть уверены, я буду до конца своей жизни».
106
На галактическом основном Иода разговаривает, нарушая обычный порядок слов в предложении. – Примеч. пер.
Радовало то, что Александра была в восторге от своего веселого, безупречно воспитанного английского жениха. Она говорила Вики: «Ты, наверное, думаешь, что я хочу стать женой твоего брата только из-за его положения, но, даже если бы он был ковбоем, я бы любила его так же и не променяла ни на кого другого». Следует заметить, что в те времена ковбои мало чем напоминали лихих парней, скачущих по прериям в поисках буйволов, виски и разбитных девиц; так называли обычных пастухов.
Виктория, впрочем, опасалась, что в Берти есть что-то от кочующего пастуха, и настаивала на том, чтобы даже после помолвки молодые ни в коем случае не оставались наедине; кто-то обязательно должен был находиться рядом с открытой дверью их комнаты. Так что под бдительным оком Виктории и речи быть не могло о добрачном родео.
Пока шли последние приготовления к свадьбе, Берти был сослан в короткий круиз по Средиземноморью на королевской яхте «Осборн» (некогда «Виктория и Альберт»). Дело было в ноябре, море штормило, и почти все на борту страдали от морской болезни. Из-за повреждения гребного колеса яхту пришлось пришвартовать в бухте Неаполя, где Берти скромно отметил свой двадцать первый день рождения. Это совершеннолетие в ссылке очень похоже на коварный умысел Виктории – наказание Берти за преждевременное вступление во взрослую жизнь с Нелли Клифден.
Но, кажется, Виктория слишком увлеклась политическими и психологическими расчетами и допустила серьезную ошибку, планируя кратковременную средиземноморскую ссылку для своего сына. По дороге домой Берти пришлось остановиться на ночь в Париже, чтобы пересесть на другой поезд.
Бедный генерал Брюс умер от лихорадки всего через пару недель после ближневосточного турне, и теперь у Берти был новый моральный наставник – старый ветеран наполеоновских войн, генерал сэр Уильям Ноллис. Формально он был «контролером и казначеем» Берти, призванным следить за тем, чтобы финансовые ресурсы принца Уэльского сдерживали его безудержный аппетит. Но Ноллис, не в пример Брюсу, был человеком снисходительным, к тому же он был более предан принцу, чем королеве, так что Берти смог улизнуть из британского посольства и навестить Евгению, которая в это время была в Париже.
Евгению, как обычно, окружала стая чаровниц, и Берти был представлен еще одной молодой замужней красавице, смуглянке по имени Анна Александрин Жанна Маргарита Сейер де Саган, которая тотчас доверила ему свой секрет о том, что муж ее обманывает (quelle surprise). [107] Пока Берти мог лишь словами утешить несчастную в браке француженку, но, похоже, взял этот печальный факт на заметку для дальнейшего использования.
Когда наконец это свершилось, дело дошло до скандала с иском об установлении отцовства.
107
Какой сюрприз (фр.). – Примеч. пер.
Свадьба принца, как и его помолвка, сочетала в себе восторженность Берти и уныние, давно охватившее его мать. Дата была выбрана Викторией – 10 марта, в Великий пост, период самоотречения. Когда архиепископ Кентерберийский пожаловался на неподходящее время, королева возразила ему, напомнив, что брак – это «торжественный священный акт, не совместимый с развлечениями». Берти еще повезло, что он женился не в Страстную пятницу – день распятия.
Впрочем, у британской публики не было никаких суеверных мыслей. Народ от души приветствовал королевскую свадьбу, не обращая внимания на скорбную дату. Как и в 1982 году, когда принц Чарльз женился на своей тщательно отобранной девственной невесте, нация зашлась в приступе любви к буржуазной монархии. Улицы были украшены флагами и гирляндами, витрины магазинов ломились от сувениров. Это были фотографии, свадебные медали, даже памятные щипцы для завивки волос с именем принцессы Александры. Были написаны и опубликованы новые праздничные песни, чтобы в каждом доме, где есть пианино (а таких было много), звучали эти патриотические мелодии.
Одна из таких песен называлась «О, возьми ее, но сохрани ей верность», и, судя по тому, как сложился королевский брак, именно ее Берти так и не удалось послушать.
Официальные торжества начинались за три дня до свадьбы, когда Берти должен был сопровождать Александру в пути следования через Лондон после ее прибытия в Англию на королевской яхте. Как только объявили маршрут процессии, стратегически важные окна и балконы были сданы в аренду по заоблачным ценам. Американский биограф, Стэнли Вейнтрауб, цитирует одно из множества объявлений, напечатанных в газете «Таймс», с предложением аренды комнаты с замечательным видом из окон, в котором явно преднамеренная орфографическая ошибка допускает двусмысленное толкование:
«Королевская процессия: сдается в аренду комната на первом этаже, с двумя большими widows [108] , в лучшей части Кокспер-стрит, возможен вход со двора».
Если бы Берти увидел объявление – а о нем вскоре узнали все, – он бы, наверное, рассмеялся. И изъявил желание встретиться с этими двумя вдовами.
Свадебная процессия привлекла огромные толпы людей – говорят, таких Лондон еще не видывал, – но газета «Таймс» отмечала, что королевские экипажи были «старые и ветхие, лошади полудохлые, без всяких украшений и даже свадебных розочек». Виктория постаралась приглушить праздничную атмосферу. Но это не помешало толпе в течение долгих четырех часов бурно приветствовать Александру, очень красивую, держащуюся поистине с королевским достоинством, в открытой коляске, несмотря на холодный мартовский ветер и свое первое появление на публике, охваченной массовым психозом.
108
Вместо слова window (окно) в объявлении напечатано widow (вдова). – Примеч. пер.
Почти сразу после того, как счастливая молодая пара прибыла в Виндзор, где должна была состояться свадьба, Виктория увлекла их в мавзолей Альберта, полностью достроенный только накануне. Королева привела Берти и Александру в усыпальницу и соединила их руки перед могилой усопшего принца-консорта. «Он дает вам свое благословение», – объявила Виктория. Простим Александру, если в то мгновение она подумала, что входит в семью Дракулы.
Виктория настояла на проведении свадебной церемонии в часовне Святого Георгия в Виндзоре, которая до этого была больше известна как королевская усыпальница [109] . В ее стенах покоился прах августейших особ: королей Эдуарда IV, Генриха VI, Генриха VIII, Карла I, Георгов III и IV, Вильгельма IV, – а восточный хор был перестроен в часовню памяти отца Берти. Назвать часовню обителью безудержной радости язык не повернется.
109
Эдуард VII и сам потом будет похоронен в церкви, где когда-то женился.
Виктория позаботилась о том, чтобы часовню заполнили ее собственные гости, так что для семьи Александры места не нашлось. Даже король Дании не был приглашен. Правда, и сама Виктория не была замечена в толпе и на протяжении всей церемонии оставалась в тени. Она наблюдала за происходящим в прямом смысле свысока, из эркера Екатерины Арагонской. Это была укромная ниша на балконе над алтарем, построенная специально для Екатерины, чтобы она могла оттуда наблюдать церемонии вручения ордена Подвязки, проходившие в часовне Святого Георгия. (После того как ее разлучили с Генрихом VIII, развлечений в ее жизни было немного.)