Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Кларк Стефан

Ныне знаменитым кабаре, таким как «Мулен Руж» и «Фоли Бержер», еще только предстояло добиться признания; это случилось позже, после того как художники и поэты Монмартра сделали свои тусовки в северной части Парижа более светскими [183] . Но в наполеоновском Париже 1860-х caf'e-concerts в «безопасных» районах вокруг Елисейских Полей, Оперы и Больших бульваров уже пользовались популярностью у полуночников в роскошных плащах, таких как Берти.

183

См. главу 8.

Среди них выделялись Caf'e des Ambassadeurs («Кафе дез Амбассадор») и его брат-близнец Alcazar d’Et'e («Альказар д’Эте»), модные ночные заведения, где молодых буржуа развлекали сомнительные певички

и кокетливые танцовщицы. Эти два caf'e-concerts расположились в одинаковых зданиях, напоминавших нечто среднее между охотничьим домиком и греческим храмом, в садах вдоль Елисейских Полей. Берти выделял «Амбассадор», удобно расположенный всего в двух шагах от его отеля. Картина Эдгара Дега «Кафешантан в „Амбассадор“» дает яркое представление об атмосфере, которой наслаждался здесь Берти. На фоне греческих колонн и зеленой листвы на сцене четыре женщины в ярких платьях с глубоким декольте. Одна из них, певица в алом, подалась вперед, соблазнительно подбоченившись и показывая на кого-то в зале – возможно, уже подобрав себе поклонника. Другая артистка, в нежно-голубом, сидит, поглядывая поверх веера, пытаясь установить зрительный контакт с тем, кто побогаче и не прочь продолжить знакомство. Дега показывает и публику крупным планом – мужчина с вислыми усами в шляпе-котелке, очевидно, пришел в сопровождении трех женщин, и по крайней мере две из них больше заинтересованы в нем, чем в шоу, явно напоминая ему, что он уже занят. Во всяком случае, на сегодняшний вечер.

В 1860-х годах Берти наверняка «познакомился поближе» со звездой Alcazar d'Et'e, певицей Терезой. И если Берти «знакомился поближе» с парижской артисткой, то явно не для того, чтобы встретиться после шоу и обменяться рецептами boeuf bourguignon [184] . Тереза, чье настоящее имя было Эмма Балладой, славилась своими песенками, в которых непристойности сочетались с откровенной чепухой. Известные в те времена как tyroliennes [185] , они были настолько популярными, что Терезу пригласили выступить перед самим Наполеоном III в приватной обстановке. Легко понять, почему императору ласкали слух такие строчки:

184

Говядина по-бургундски (в красном вине, с луком) (фр.). – Примеч. пер.

185

Тирольские (фр.). – Примеч. пер.

Бастьен говорит о браке, но брак требует размышления,Один и тот же мужчина каждую ночь в постели —Очень странное изобретение.

Хотя, если вспомнить вольную интерпретацию свадебной клятвы Наполеоном, императрице Евгении эта песенка показалась бы не такой уж забавной.

Восхождение Терезы к славе было довольно типичным. Простая деревенская девчонка из Нормандии, она приехала в Париж работать в магазине одежды, когда ей было всего двенадцать лет, и была уволена, поскольку слишком часто пропадала в барах и театрах, где пела куплеты и исполняла эпизодические роли в постановках. После удачного дебюта в caf'e-concerts в 1863 году она нащупала свою «золотую жилу» – tyroliennes, – ив одночасье продюсеры вдруг стали биться за нее. Она даже опубликовала автобиографию – M'emoires de Th'er`esa, Ecrits par Elle-m^eme («Мемуары Терезы, написанные собственноручно»), – хотя, к нашему сожалению, она вышла в 1865 году, еще до первой вылазки Берти в caf'e-concert. К тому времени как Берти познакомился с Терезой в конце 1860-х, она стала еще более успешной и зарабатывала 1500 франков в месяц, что раз в пятьсот превышало ее заработок в магазине.

В своей автобиографии, довольно складно написанной – по-видимому, Терезе кто-то помог с грамматикой и правописанием (не в пример современным знаменитостям, конечно), – она рассказывает совсем не оригинальную историю о том, как пробивалась к наверх. Тереза намекает на то, что другие певицы прибегали к аморальным уловкам, сокращая путь к славе и богатству, но заверяет своих уважаемых читателей, что сама предпочитала бороться честно. Она даже описывает сцену, в которой судебный пристав соглашается простить ей долги в обмен на песенку. Возможно, лишь современный цинизм заставляет нас воспринимать это как вопиющий эвфемизм.

В любом случае, продавщица косметики говорит Терезе, что она «идиотка». Ей следовало

бы брать пример с «малышки Л****», которая «за последние полгода обработала барона и двух виконтов, а теперь нацелилась на герцога!». Тереза настаивает на том, что будет и дальше пробиваться только с помощью своего голоса, хотя, если верить слухам, через несколько лет она уже и сама лакомилась французским императором и английским принцем.

Судя по ее фотографиям, Терезу нельзя назвать красавицей даже по меркам того времени, когда в моде были пышные формы. Дега изобразил ее на выступающей сцене в картине «В кафешантане. Песня собаки» и даже не потрудился романтизировать ее образ. Собственно, и сама Тереза не стремилась к этому, поскольку секрет ее популярности как раз и заключался в том, что она представала перед своей аристократической аудиторией карикатурой на грубую парижанку из низов, сочетающую сильный голос с бесстыдными жестами и многозначительным подмигиванием. Один французский журналист, видевший выступления Терезы, говорил, что «восхитительная откровенность и заразительное остроумие делали ее неподражаемой». Защищая певицу от обвинений в том, что она воплощала все пороки наполеоновского Парижа, он отметил, что выбор у нее был невелик: она была вынуждена потакать «дурному вкусу нездоровой эпохи, когда общество было гнилое сверху донизу».

III

До и после театра шикарные парижане, в том числе Берти и его друзья, толпой направлялись в caf'es на бульварах. При Наполеоне III обедать и ужинать в ресторанах стало модно, как никогда, и новые заведения открывались тут и там.

Одним из новшеств, вызванных появлением бульваров, стало caf'e terrace [186] . Теперь на улице было достаточно места, чтобы расставить столики, и к тому же имелось множество причин понаблюдать за прохожими. Мужчины занимали стратегически важные точки, такие как Caf'e de la Paix («Кафе де ля Пэ») на углу площади Оперы, и любовались, как поэтично выразился очевидец, «маленькими ножками, спешащими мимо… цок-цок-цок». Вряд ли он имел в виду шотландских пони.

186

Площадка со столиками на тротуаре перед кафе (<фр.), – Прямей. пер.

Как это ни странно звучит, но еще одним изобретением новых бульварных закусочных было меню. Только теперь для парижских ресторанов и кафе стало обычной практикой распечатывать список блюд, так что клиенты с улицы могли зайти и выбрать все что угодно. Старомодные рестораны, как те, что окружали Palais Royal [187] , всегда настаивали на том, чтобы клиенты заказывали ужин накануне. И для парижан это была еще одна причина, чтобы переместиться из старого центра города на бульвары, где вскоре во всю мощь развернулись шикарные новые заведения, такие как Caf'e Anglais («Кафе Англэ») и Maison d'Or («Мезон д’Ор»), где так любил бывать Берти.

187

Пале-Рояль (фр. Palais Royal – «королевский дворец») – площадь, дворец и парк, расположенные напротив северного крыла Лувра. – Примеч. пер.

Правда, меню было не столь разнообразным, как сегодня. В 1860-х годах «Кафе Англэ» предлагало только суп, одно рыбное блюдо, одно мясное, овощной салат и шоколадный мусс. Впрочем, туда приходили не столько для того, чтобы поесть, сколько ради общения и новых знакомств.

«Кафе Англэ», на углу Boulevard des Italiens (Итальянского бульвара), уже было легендарным местом встреч, когда туда начал захаживать и Берти. В 1866 году он заслужил упоминания в оперетте Оффенбаха «Парижская жизнь». Как описывают его авторы либретто Анри Мельяк и Людовик Галеви, это было:

Место, которое вселяет страх в матерей,Гиблое место для их младых сыновей,Которые спускают там деньги отцов,Лишая приданого несчастных сестер.

И вот какая здесь царила атмосфера:

Взрывы смеха, шампанского бутылей ряды,Драки и стычки тут, танцы там,А скрипучее пианино все наигрывает песенки,Аккомпанируя этим странным кутежам.