Самый лучший демон. Трилогия
Шрифт:
– Иди, – прогремел голос, который опять был повсюду. – И постарайся меня не разочаровать. Тем более что моё благословение с вами. Теперь ты не сможешь сказать, что я слишком жестока к детям своим.
– Но что мне делать-то? – прошептала лекарка. – Наверное, надо что-то такое совершить или…
– Драконов нынче не завезли, – усмехнулась Тьма опять вполне обыкновенно. – Да и на роль спасительницы мира ты не тянешь. Ступай себе и живи, как жила. Могу тебе посоветовать только не помирать раньше времени.
Арха проснулась рывком и открыла глаза
– Что с тобой? – глухо спросил Дан.
Хаш-эд оседлал стул, повернув его спинкой к кровати. И поставив у самой двери – шагах в пяти от постели. Когда ведунья вскочила, демон даже не шевельнулся. Так и сидел, глядя на лекарку исподлобья.
– Ничего, – пробормотала Арха, сухим языком облизывая такие же пергаментные губы. И обеими руками зачесала волосы назад. На висках пряди были мокрые. – Просто сон.
– Не слишком весёлый? – предположил хаш-эд.
– Не слишком, – буркнула лекарка, откидываясь на подушку. И, подумав, спросила, очень стараясь, чтобы голос звучал совсем не заинтересованно. – Что-то я не помню у тебя такой рубашки. Свою позабыл где-то?
На самом деле, сорочка как сорочка. Обыкновенная, форменная, такие даже Адаш носил. А поскольку ведунья их белье не стирала и уж тем более не штопала, то одну сорочку от другой она отличить не могла.
Рогатый покосился на собственную грудь под расстёгнутым мундиром и глянул на лекарку ещё мрачнее.
– Я ночевал вместе с Адашем.
Кажется, Тьма иногда тоже ошибается. Это очень даже походило на оправдание.
– Нет, я не думаю, что ты был у… дамы, – заверила лекарка, улыбаясь потолку. – Просто мне кажется, что из батистовых рубашек получаются не очень хорошие повязки. Намокают они быстро. Ты хоть кружева додумался отодрать?
– Откуда ты знаешь? – помолчав, спросил всё-таки Дан.
– Мамочка рассказала, – Арха сдерживалась из всех сил, но губы сами разъезжались все шире и шире.
– Чья мамочка?
Хмурость хаш-эдов действительно не знала ни границ, ни дна. Вроде бы и угрюм он – дальше некуда. А всего через мгновение глядишь, и демон стал ещё мрачнее, побив собственные рекорды.
– Наша мамочка, – радостно сообщила ведунья. – Всеобщая и такая заботливая, что жуть берёт. Кстати, ты знаешь, что я тебя люблю?
– Подозреваю… – снова выдержав паузу, согласился Дан.
– Ну, так вот, не подозревай, а знай точно. Я тебя люблю.
Вроде бы, особых поводов для радости не возникло. И никаких значимых новостей она не получила. То, что её рогатый арелиму не пытал, конечно, хорошо. Только он по-прежнему оставался демоном. Соответственно, Арха очень многого про него не знала. И большую часть из этого многого знать не хотела.
Но ведунье казалось, что с плеч камень свалился. А, может, и целая гора.
***
Почему-то именно утро вдохновляет романтически настроенных поэтов и бардов. Больше лирических произведений посвящалось только ночи. Но всё-таки есть утро и утро. Серое, будто выцветшее небо, мокрая трава, плёткой хлещущая по ногам и молочные пряди тумана, оседающие на одежде мутной росой – это тоже рассвет. Просто солнце ещё не встало. Но от этого приятнее не становилось.
Арху знобило. И не оттого, что действительно воздух холодный. Просто уж слишком неуютно оказалось на улице. Ведунья с удовольствие осталась бы в тёплой и мягкой постели. И не возмущалась, приди в голову хаш-эду присоединиться к ней. Но Дан решил, что им куда-то срочно нужно. Но куда именно не сказал.
Хотя лекарка уже начала подозревать, что направляются они всё к той же проклятой избушке. По крайней мере, тропинка казалась знакомой. Правда, что там делать в такую рань, Арха понятия не имела. Саквояж с лекарскими снадобьями и инструментами рогатый велел оставить дома.
– А долго ещё? – обречённо вздохнула ведунья, подтягивая отяжелевший, набрякший влагой подол.
Дан вместо ответа на девушку только шикнул, напряжённо вслушиваясь в предутреннюю тишину леса. И сорвался с места, перейдя почти на бег, и волоча лекарку за собой – Арха даже спросить ничего не успела. А задавать вопросы на бегу неудобно. Дыхание и так сбивалось, да ещё капюшон плаща мешался, болтаясь перед глазами. Тут не до расспросов, не споткнуться бы.
Впрочем, скоро ведунья и сама расслышала, что так хаш-эда взбудоражило. Звон металла о металл, хоть и приглушённый туманом, далеко разносился между сонными деревьями. Чёткие ритмичные, они напоминали удары кузнеца по наковальне.
Напоминали, да не совсем. В лазарете ведунья подобного наслушалась. Выздоравливающие нередко выходили размяться на пустырь за госпитальной каптёркой, прыгая по вытоптанному пятачку и пытаясь наковырять друг в друге новых дырок.
Вряд ли в предрассветном лесу кому-то приспичило просто потренироваться.
– Тьма! – рыкнул на бегу Дан. – Я же его предупреждал!
– О чём? – пропыхтела Арха, едва не влетев носом в спину демона.
Впрочем, спрашивать никакой надобности не было. Рогатый затормозил на краю проплешины, перед входом в землянку. На которой сражались кронпринц и крылатая. То, что они именно дрались, а не просто мерились фехтовальным искусством, поняла даже ведунья. Правда, ничего больше лекарка не разобрала. Противники двигались с такой скоростью, что девушка не всегда понимала, кто где находится.
Дан скрипнул зубами, сжав ладонь ведуньи до хруста.
– А зачем это всё? – тихо спросила Арха, по одному разжимая пальцы демона.
– Потому что дурак! – рыкнул рогатый, непонимающе глянув на собственную руку. – В романтика решил поиграть! Какая тут романтика, когда… А, Тьма всех поимей!
Хаш-эд рванул вперёд. Но через два шага словно на стену наткнулся, замер на месте. Постоял, раскачиваясь с носка на пятку. И сложил руки на груди, набычившись, созерцая поляну. Лекарка, привстав на цыпочки, выглянула из-за его плеча.