Самый лучший демон. Трилогия
Шрифт:
– Это просто для тебя мысль действительно глубока, – усмехнулся Шай, пружинисто вскакивая на ноги. – Пойду я все-таки посмотрю, куда они запропастились. Адин – это, конечно, надёжно. Но за своей девочкой самому приглядывать нужно.
Блондин повертел шеей, будто разминая мышцы перед дракой. Потому и не заметил, как шавера передёрнуло, словно ему за шиворот щедрой горстью муравьёв отсыпали.
– Знаешь, мне почему-то кажется, что «девочку» Ллил не оценит, – буркнул Ирраш.
– Разберёмся! – отмахнулся от него красавчик. – Не учите дедушку кашлять, бабушку пироги печь, а лорда Шарраха строить отношения с женщинами.
– Бывай, – бросил ему в спину шавер, не поднимая головы.
Казалось, демона интересуют исключительно узоры на земле, которые складывались в запутанную вязь. Для стороннего наблюдателя она могла показаться просто абстракцией. Тот, кто знал шаверскую письменность, мог бы прочитать: «Чтоб тебя Тьма трахнула!». К счастью, поблизости таких знатоков не нашлось. Но Ирраш все равно старательно затёр завитки подошвой.
И опять оперся на меч, видимо, сам того не замечая, кривя губы в странной гримасе – то ли оскалиться хотел, то ли поморщиться. Но уж точно не улыбнуться.
Глава пятнадцатая
По мере развития отношений один обязательно наглеет.
Главное, успеть обнаглеть первым.
(Из наблюдений профессиональной принцессы)
Ночевать Дан не пришёл. Арха и сама не знала, хорошо это или плохо. Нет, когда твой мужчина по ночам шляется неизвестно где – это, естественно, очень плохо. Но если бы демон вернулся, пришлось разговаривать, объясняться. Только вот о чём говорить? «Я люблю тебя, несмотря на то, что ты женщин пытаешь!»? «Я думала, ты особенный. А оказался таким же демоном, как и все остальные…» – звучит ещё лучше.
Любит – не любит, простит – не простит. Да и что прощать? И за что прощать? Это его жизнь. Они давным-давно определились: у него своя жизнь, у неё есть собственная. И всё чаще получается, что идут они параллельно. Совсем параллельно - не пересекаясь. А если и умудрятся где-то столкнуться, то обязательно происходит взрыв. Ну, или пакость. Как-то не хватает одной только любви на то, чтобы соединить два разных мира в целое. И третий – общий, на двоих – появляться не спешил…
И собственная трусость покусывала клопом. За то, что за щенком побежала, от Адина лекарка втык уже получила. Понятно, что с бандитами разобрались и без её участия. Собственно, никаких особых разборок и не случилось. Дезертиры оказались ребятами ушлыми. На рекогносцировку им много времени не понадобилось. Убрались они шустро, только грязные пятки посвёркивали.
Хорошо, что направление для спасения они выбрали противоположное тому, куда Арха с Иром ломанули. А если бы нет? Свой втык ведунья честно заслужила. Потому и пряталась весь вечер от остальных гвардейцев. Заслужено или не заслуженно, а в демонических выволочках ничего приятного нет.
Стоило бы ещё сходить, поблагодарить шавера… Отца в смысле. Но встречаться с ним не хотелось. Без особых на то оснований. Не хотелось и всё. А это тоже трусость.
Травя себя дурными мыслями, ведунья и не заметила, как её сон сморил. Странный такой сон. Не любимый кошмар с похоронами бабушки, но что-то очень близкое. Арха понимала – происходящее нереально. Но и выдраться из этой нереальности не могла. Её засасывало в жидкую, но упругую, как кисель, черноту. Темнота жила, двигалась, дышала. И изучала девушку, рассматривала со всех сторон, будто ребёнок, крутящий куклу.
– Нет, всё-таки это забавно! – раздался голос, который существовал одновременно везде – и внутри и снаружи.
Ведунья слышала его раньше, совсем недавно. И определённо помнила – такое не забудешь. Но разве можно навестить Тьму во сне, да ещё и не по собственной воле? Может, она не заметила, как умерла?
Такая мысль нагоняла жути куда эффективнее всех голосов и всей черноты мира вместе взятых.
– Ну что ты мечешься? – усмехнулся мрак. Сама ведунья готова была клясться, что даже пальцем не шевельнула. – Не съем я тебя. Вот ведь странные создания. Называют себя моими детьми. Но стоит пропасть свету и тут же начинают паниковать. По идее вы темноту обожать должны.
– Это не темнота… – выдавила из себя лекарка.
Или не выдавила? Она и сама не поняла, сумела хоть слово сказать или всё же нет.
Зал обрушился на Арху внезапно, как на голову свалился. Естественно, помещение на девушку не падало. Это ведунья на пятую точку от неожиданности приземлилась, больно стукнувшись копчиком о мраморные плиты. Реальность воплотилась так быстро, что все чувства перемешались в круговерть: низ стал верхом, право оказалось слева, а неподвижные предметы пустились в пляску.
Впрочем, это всего мгновение и длилось. Потом лекарка осознала, что сидит на полу действительно посередь залы. Нормальной такой тронной палаты, полностью соответствующей всем представлениям о жилище Тьмы. Чёрный мрамор, колонны в тон, колоссальное кресло на постаменте из, наверное, сотни ступенек. В углах и у стен – клубящиеся тени. Для антуража, пожалуй, не хватало только черепов, груд костей и мученических воплей.
А вот в самой хозяйке ничего театрального не было. Женщина сидела на нижней ступеньке пьедестала. Балахон скрывал её руки до кончиков пальцев, а густая вуаль не давала разглядеть лицо. И всё равно отдельные черты ведунья разбирала: императрица, Адаша, монахиня-надсмотрщица…
– Я бы могла сказать, будто это потому, что частица меня живёт в каждой из них, – сообщила Тьма абсолютно нормальным голосом, без всяких сверхъестественных эффектов. – Но на самом деле это просто твой страх. Ты боишься меня, ты боишься их, вот и мерещится всякое. Уверена, что в Жизни ты тоже кого-нибудь узнала. Бабушку свою, например.
Арха неловко, опираясь на руку, встала. Ни подтверждать, ни опровергать слова говорившей ведунья не спешила. С богами вообще стоит вести себя поосторожней. Ляпнешь что-нибудь ни то и… Ну и останешься тут насовсем. А лекарке ещё обратно хотелось.
– А ты посмотри на это с другой стороны, – явно никаких ответов и не ожидая, продолжала Тьма. – Вполне может случиться так, что кто-то в моём лице найдёт твои черты. Тебе не кажется это смешным?
– Я зла никому не причиняла, – буркнула лекарка.
– Разве? – удивилась женщина, подняв голову. – Никому-никому, никогда? А эта, которую ты золоторожкой зовёшь? Или ты ей, может быть, добро принесла? Вот говоришь вам, говоришь – и всё без толку. Отлетает, как от стенки горох. Не бывает абсолютного добра или абсолютного зла. Для тебя добро, для кого-то другого горе. И наоборот. Только не начинай мне сейчас про Мать! – она вскинула руку, словно останавливая Арху. Хотя ведунья даже и начинать не собиралась. – Не хуже меня знаешь. Она – Равновесие, Справедливость. А, значит, в ней и зла, и добра равно понамешено. Из этого мы делаем вывод: она… Ну что?