Самый лучший коммунист 2
Шрифт:
— Те события давно канули в прошлое, — откинувшись на стуле, Герхард скрестил руки на груди.
Прекрасный образчик всего и сразу: служил в Вермахте, а когда запахло жаренным тайно свалил в Баварию с важными документами и сдался там американцам. Те такому ценному специалисту обрадовались, и вот итог.
— Однако те события привели вас сюда, на вершину служения заокеанскому хозяину — к воровству моего говна. Вас директор ЦРУ лично попросил или для марионетки хватит и помощника секретаря?
Руководитель БНД наконец-то
— ФРГ не имеет к произошедшему никакого отношения, — воспользовавшись моментом, напомнил Вилли.
— Судя по вашим словам, Вилли, этот нацист вам не подчиняется, — хохотнул я.
— Вот видишь, мальчик, — ухмыльнулся недобитый нацист. — Этим вы от цивилизованных стран и отличаетесь — русские рабы несмотря ни на что воспроизводят самую варварскую монархию.
— Записали, Михаил Сергеевич? — повернулся я к КГБшнику.
Тот кивнул.
— Очень интересно будет нашим товарищам послушать соображения действующего главы Bundesnachrichtendienst, — ухмыльнулся я.
— Сергей, я очень прошу тебя перестать провоцировать конфликт, — попытался взять ситуацию под контроль сильно поникший Вилли. — И что ты имел ввиду, когда говорил, что руководитель разведки не подчиняется распоряжениям канцлера?
— Неправильно выразился, — признался я. — Правильным будет «не счел нужным поставить в известность». Разъяснения вы получите от товарища Громыко.
Который уже летит спецбортом и скорее всего очень доволен тем, что «универсальная заготовка №3» сработала штатно. Нет, кражу «биоматериала» дедовы аналитики не предусмотрели, но вместо нее могло бы быть что угодно с условием, что я останусь в живых, а высшие правительственные чины ФРГ в этом замазаны. Эскалировать и провоцировать можно сколько угодно — я же секретарь ВЛКСМ, сиречь — высокоранговый массовик-затейник, и мои слова никакого международного веса не имеют.
— Как бы там ни было, Сергей, я очень прошу тебя воздержаться от оскорблений, — повторил канцлер. — Как человек, я понимаю твое возмущение. Обещаю — мы проведем честную служебную проверку. В случае появления доказательств причастности наших спецслужб к случившемуся недоразумению, будут сделаны необходимые организационные выводы.
— Ты не можешь снять этого ублюдочного нациста с должности, потому что пиндосы держат тебя за яйца, Вилли, — со скучающим лицом отмахнулся я. — Ты же пешка Вашингтона, ни*уя не суверенный канцлер. Глядя на тебя, Бисмарк на том свете от позора пытается сдохнуть второй раз.
— Можешь поливать меня грязью сколько угодно, Сергей, — спокойно ответил канцлер. — Мою гордость это нисколько не задевает. Просто
— И это тоже будет интересно послушать нашим гражданам, — покивал я. — Ты или идиот, Вилли, или таковым притворяешься. Из твоей страны бегут, глава твоей разведки ворует детское говно, а ты сравниваешь нас с нацистами. Где был ты, когда Красная армия освобождала Берлин? Ах да, сидел в уютном Стокгольме.
— Можешь считать меня кем угодно, Сергей, но я делал для своей страны все, что мог. Процветание Германии — то, что движет мной и теперь.
— Преданность IG Farben, прочим Круппам и Америке, — фыркнул я. — Это уже главная немецкая проблема, Вилли — вы упорно выбираете участь марионетки англосаксов и разбиваетесь о нашу страну. Это — пагубный путь, и рано или поздно немецкий народ начнут к нему подталкивать последний раз, а вы играете на руку мировому злу.
— Юности свойственно оперировать такими категориями как «добро» и «зло», — снисходительно отозвался канцлер.
— Конченный, — припечатал я его. — Впрочем, я тебя понимаю — я же делаю твою работу вместо тебя, и тебе можно спокойно сосать капиталистические члены дальше. Однажды немецкий рабочий класс сковырнет вас налипшую на ботинки грязь и встанет рядом с нами на пути в светлое будущее.
— Светлое будущее будет строить ГУЛАГ? — поднял он на меня бровь.
— Пропаганда нужна для того, чтобы кормить ею народ и врагов, — авторитетно заявил я. — А ты, Вилли, потребляешь свою сам, иначе я не могу объяснить никчемность твоих мозгов. Кстати! — в голову пришла идея, и я повернулся к Герхарту. — Как ты относишься к тому, что когда обо мне напишут в учебниках истории, ты в них станешь маленькой строчкой, которая пыталась украсть мое говно?
— Почту за честь, — фыркнул руководитель разведки.
Время до прибытия Андрея Андреевича тянулось долго, и я начал всерьез опасаться, что у меня закончатся оскорбления. Чисто по-человечески нехорошо, конечно, но Герхард сам в отсутствии человечности расписался давным-давно, когда шестерил на нацистов, а «Вилли» ничего кроме презрения не вызывает, как и положено капиталистической марионетке. А на душе-то как приятно — наконец-то получил возможность излить все, что накипело в душе за две жизни в кольце врагов.
Наш «катехон» вошел в помещение как ему и положено — с непроницаемым лицом, задранным соразмерно геополитической мощи Советского Союза подбородком и портфелем. Оценив состояние немцев, он весело мне подмигнул, уселся во главе стола и зарылся в портфель, начав закреплять успех на прекрасном немецком:
— Двадцать две минуты назад границу ФРГ и ГДР пересек Фридрих Юнге. Вам, господа, это имя должно быть знакомо.
Вилли не смог сдержать гневного взгляда на недобитого нациста, а Герхард перешел в нападение: