Самый лучший комсомолец. Том 1
Шрифт:
– Мелочи, – улыбнулся я уже лучше.
Переживает за меня.
– Писатель и композитор меня устраивает! – жалобно протянула она. – Но ты… – яростно вытерла наклюнувшуюся слезинку. – Тебе мало! Тебе нужна долбаная власть! Нравится, когда вокруг все на цырлах бегают? Я только когда домой с Третьяковки пришла, поняла, что ты делаешь! Ты министра МВД как медведя за нос дергаешь! Да у тети Наташи на свадьбе члены Политбюро были, у меня маму с папой до сих пор трясет! – набрав воздуха в грудь, она быстро протараторила. – Я хочу нормальную семью с нормальным мужем, а не провести всю жизнь вдовой с детьми! Не ходи за
И она направилась в сторону своего дома.
– Стой!
– Уйди! – обернувшись, рявкнула она. – И жратву больше не шли!
«Папа Гурама притащит»? – застрял в горле жалкий невыпущенный упрек. Ты же взрослый, Сережа, а она – не заслужила. Родители? А может сразу, бл*дь, Генеральный секретарь ЦК КПСС?! Лично пришел, лично запугал. Бросай внука, а то ух я вам! Бред – он не полезет. Ну не полезет и все тут! Почему? Потому что иначе это совсем невыносимый пи*дец!
Пнув попавшуюся под ноги бутылку – свиньи ё*аные! Самим же ходить! – пошел в сторону дома.
Власти хочу? Ха, не в бровь, а в глаз! Дали попробовать – ой вкусно! И ведь права, не остановлюсь. Не хочу – увы, путь уже выбран, и теперь либо на самый верх, либо наоборот – вниз, на два метра. Умна Соечка, все поняла и приняла решение, что ей оно не надо.
Сглотнул ком в горле – решение-то непростое, вон как слезки бежали. Но понимала – либо сейчас, либо никогда. А самое грустное, что и я все понимаю. А как вообще будущая жизнь в моих глазах выглядела? Просто сказка: дома Соечка, детей растит, а мы с агентом Вилкой занимаемся всяким интересным. В какой-то момент к детям полуяпонским должны были добавиться дети русские – от Виталины, ясен пень. Сойка, разумеется, как хорошая японская жена была бы не против сидеть дома еще и с ними, а Вилка – продолжать бегать за мной по всему СССР. А потом мы с ней оба сдохнем!
Истерично гоготнув, поднял бутылку и донес до урны. Че, так трудно самим за собой убрать? Обезьяны х*евы! А сам-то типа лучше – вон, эта девочка в гарем попадает сразу, вторая, которая агент – «на вырост». А где две, там и третья, и четвертая. Так и вижу себя лет через десять в телеке: «Всех люблю, товарищи! Ну разве я не заслужил специальный указ о разрешении Ткачеву легализовать гарем через ЗАГС?». Проклиная себя за "обезьянство", погоревал и по «потерянному лицу» – нас все вместе видели, а теперь я, получается, «слит». Получается – слабость! Вот это точно «мимо», это я о себе до*уя возомнил, а остальные-то неиронично видят во мне ребенка. Ну с одной девочкой погулял, ну с другой – какая разница? Дело молодое!
– А не сильно ли чмошно я выгляжу в глазах других обезьян? – издевательски задал я себе вопрос.
Все к лучшему – дай Саяке бог мужа хорошего и долгую, счастливую жизнь. Такую, с которой я совершенно несовместим. Но выжить все-таки постараюсь.
Вот поэтому в главы государств молодежь и не берут – гормональный фильтр, так сказать. Ух я бы сейчас навел шороху, чтобы остальным жизнь тоже медом не казалась!
Мёд… Сам не понял, как ноги принесли меня к дому Вилки. Давай, потерпевший сокрушительный крах малолетний Казанова, зайди. Безотказный товарищ лейтенант обязательно вытрет вот эти жалкие слезы и не менее жалкие сопли. У нее ведь приказ такой – меня нянчить.
Нет уж, пойду домой, а в гости к Виталине потом схожу, как положено – в нормальном расположении духа и с цветами,
– Хорошо, когда гарантированный «запасной аэродром» есть, да, Сережа? – спросил я себя и пошел домой.
Будь я настоящим пацаном, было бы хуже. А так чего мне? Первый раз чтоли? Но оплеуха прямо вкусная – вот тебе урок, который нужно запомнить как минимум до следующего перерождения: вокруг – живые люди, и им Сережа Ткачев может и не подходить. Глупо – боялся, что Вилку отберут (потому что вот это вот «пока не захочешь уйти» – банальный костыль для совести, такие без приказа не уходят), а в итоге «отобралась» Соечка. Вот уж макнула мордой в лужу так макнула!
– Оригато, Саяка-сан! – низко поклонился я в сторону Сойкиного дома, вызвав удивленные взгляды играющих в «Домино» за деревянным столиком неподалеку дедов.
Спасибо за урок! Очень полезно огрести именно сейчас, когда начал отрываться от земли, но ничего фатального еще не произошло. В сказку поверил – а кто бы нет? На тебе уберксиву, на тебе средства производства по первому требованию, вот неограниченное «телефонное право» – играй, сказочный мальчик, в рамках аккуратно подготовленного всемогущим (условно) дедом полигона. Но я бы предпочел еще пару пуль отхватить – мясо-то регенерирует…
– Серый, ты как? – остановился рядом со мной черный «Москвич», и в окне показалась знакомая рожа.
– Я вас девятый раз вижу, – заявил ему вредный мальчик. – Плохо работаете.
Говорил, что буду на таких жаловаться, но где справедливость, если я половину Москвы в лицо помню? КГБ старается, и меняет наружку по сложному, лишенному закономерностей графику, но какой к чертям график, если память абсолютная, и львиная доля московских КГБшников там надежно зафиксирована? А теперь в память добавилась по-настоящему тяжелая сцена. Очень неприятно, когда бросают. Придется с этим жить.
Мужик посмурнел.
– Но никому не скажу, – пообещал я. – Нормально, домой иду, и останусь там до завтра.
– Дел не натворишь? – строго спросил он.
– Никакого членовредительства, – вздохнул я. – У меня очень удобная причина спокойно жить дальше есть – вон дел сколько, разве могу людей подвести?
– Молодец! – одобрил он. – Все зло от баб.
– Вся радость от них же, – грустно вздохнул я. – До свидания.
– До свидания, – послушно «упаковался» в машину он.
И как в таких условиях с бутылкой на берегу Москвы-реки сидеть, угробленную первую любовь оплакивать? Кровавый режим, что с него взять. Пару раз запнувшись на лестнице, открыл дверь своим ключом. Бубнит телевизор, все еще пахнет вареньем. А вот маме поныть можно, ей только приятно будет. Но это – чуть позже.
Взяв себя в руки, позвонил Акифу, чтобы отменить «жратву». Посочувствовал мне хороший азер, и даже пообещал познакомить с родственницей. Вах, как говорится, но предложение несвоевременное – не хочу никого искать и прикипать. Бросят же!
Положил трубку, и телефон зазвонил сам.
– Ткачев, – буркнул я, готовясь имитировать неполадки на линии – это когда шнур выдергиваешь, потому что говорить невмоготу.
– Никто и ничего им не говорил, а тем более – не делал, – раздался совершенно неожиданный, спокойный голос деда Юры.