Самый лучший комсомолец. Том четвертый

Смолин Павел

— Конечно, — подтвердил конспектирующий тезисы директор.

— Зарницу проведем с дополнениями — попрошу у товарищей из МинОбороны посодействовать: привезут строительную бригаду и ружья для стрельбы красками. Под полигон нужны площади, он и ружья у вас останутся навсегда.

— Выделим, — обрадовался директор.

— Еще нужно ряд показов нового мультфильма по нашей с Надей Рушевой и Таней Богдановой иллюстрированной книжке организовать — «Наруто». Я с девочками из отряда уже поговорил, плакатик по моему эскизу рисуют, у ДК повесить.

— Организуем, —

пообещал он.

— Еще нам с Олей помещение для репетиций нужно. У меня три песни про «Орленок» написалось, на концерте ребятам покажем.

— Найдем. Песни — это замечательно.

— Пока всё.

— Будем работать.

— Помещение нам прямо сейчас нужно, Семён Федорович, — мягко добавил я, поняв, что работать прямо сейчас он не собирается.

— Да, сейчас, — опомнился директор и отзвонился в ДК. — Готово.

— Спасибо, — поблагодарили мы и отправились репетировать.

— Какой-то он ручной, — по пути заметила Оля.

— А чего ему? — пожал я плечами. — Я же вверенному ему лагерю только хорошего желаю. Ты бы на его месте отказалась?

— Папа говорит, что всегда нужно проявлять характер, — сложив ручки за спиной, задумчиво протянула она.

— У тебя папа из органов, — нашел я зацепку. — Там, если ты бесхарактерный, тебя прожуют и выплюнут. Это — свои. А чужие и того хуже — подкупят или запугают, и такой сотрудник потенциально может причинить проблемы в масштабах страны. Для политиков это тоже работает.

Знаю я одного такого пятнистого, Ставропольем рулит. Надо бы познакомиться, кстати, чисто на всякий случай — вдруг мутит чего за кадром?

— Ну а на таких вот, административных должностях, когда предлагают объективно хорошее, надо брать и говорить «неси еще» — за это получаются премии, госнаграды и карьерный рост. Ну и не абы кто предложил, а я.

— Скромный! — захихикала певица.

— Объективный, — с улыбкой покачал я головой. — Вот сама подумай — кому кроме врагов Родин я плохо сделал?

— Сойке? — предположила она.

— У нее отец — полный мудак, — поморщился я. — Сидел бы на жопе ровно и лет через десять поднялся бы до зама ответственного за японское направление в нашем МИДе. И она бы спокойно в МГИМО поступила. И вообще я уже все исправил. А тебе Таня рассказала, да?

Оля смущенно потупилась, покраснела:

— Только не говори ей, ладно? Она по секрету рассказала.

— А какие ты еще секреты растрепать успела и кому? — нахмурился я.

— Никому и никакие! — буркнула она. — Я не болтушка, просто мы с тобой — лучшие друзья, а она тебе — сестра. Ну что тут такого, если я тебе про тебя же рассказываю?

— Окно Овертона открывается, — сорвав травинку, сунул сочный и сладкий кончик в рот.

Вкуснятина!

— Ты рассказывал, — поморщилась Оля. — Это — другое. Я от мамы с папой как ты меня в Москву привез только и слышу — «не трепись» и «никому ничего не говори». И я так и делаю!

— Все, мир, — протянул певице руку.

— Мир, — она пожала.

Так-то она особо нифига и не знает — так, пару семейных «инсайдов»

да на общие темы. Таня знает чуть больше, но я ее долго и старательно воспитывал, так что тут надежно. Надя не знает вообще почти ничего — мы с ней о творчестве в основном болтаем, а до мира бренного не особо-то ей дело есть — какая-то форма созидательного аутизма у девочки, и не как что-то плохое, а как факт. Не от мира сего — у гениев такое встречается.

* * *

У ДК нас встретил администратор, который провел в штатную репетиционную комнату. А неплохо — «комбари» на месте, ГДРовские магнитофоны — тоже. «Педальки» завезти и все, можно репетировать полным составом.

— Вам нужна помощь с оборудованием? — спросил администратор.

— Спасибо, Павел Александрович, мы умеем, — покачал я головой.

Дяденька ушел, мы усадили дядю Федю наслаждаться программой и вполголоса порепетировали под минусовки. Все хорошо, можно идти на обед: уха и картофельное пюре с минтаем. Вот же блин рыба-феномен — то почти несъедобная масса из него получается, то вкуснятина. На десерт — булочка с повидлом.

— Инна Антоновна, мы с Олей до вечера вас покидаем, — для порядка отчитался я перед пионервожатой, и сидящий за столом рядом с ней дядя Ваня с явным сожалением на лице с ней временно попрощался — ему тоже ехать придется.

Покинули столовку, и по пути к машине Оля спросила:

— Иван Юрьевич, а вам что, Инна Антоновна нравится?

Мы с дядей Федей от этакой непосредственности и «наблюдательности» гоготнули, а дядя Ваня смущенно ответил:

— Женюсь, наверное.

— Жениться это правильно! — обрадовалась Оля. — Она красивая и хорошая, вязать умеет — носки вам шерстяные на 23 февраля подарит, чтобы ноги не мерзли пока шпионов ловите! — и, хлопнув кулачком по ладошке, с загоревшимися глазами предложила. — А давайте у нас (уже «у нас»!!!) в совхозе отметим! Из Сережки тамада знатный получается!

Это правда — три десятка свадеб уже образцово-показательно провел при поддержке бабушек из фольклорного кружка и КГБшных пенсионерок из службы знакомств.

— У нас там и свадебные платья кооперативные шьют, — продолжила окучивать будущего молодожена Оля.

— Дачу дадим, — шепотом подсказал я.

— Дачу дадим! — послушно повторила она. — Или сразу квартиру или дом! А Инна Антоновна может работать в школе или детском саду. Или даже в ДК!

— Моя лучшая ученица, — похвалил я подружку, вытерев воображаемую слезинку.

— А ты разве не так делаешь? — слегка надувшись, буркнула Оля.

— Так и делаю, — с улыбкой признал я. — Дядь Вань, вы правда подумайте: на работу ездить когда вас на другой объект отправят недалеко, все удобства…

— Да знаю я! — хохотнул он. — Хватит шкуру неубитого медведя делить — она здесь до осени работать будет.

— Пробить вам отпуск и вакансию вожатого? — предложил я.

— Прекратить клоунаду! — скомандовал багровый от тщетно сдерживаемого смеха дядя Федя.

— Есть! — хором ответили мы с подружкой.