Самый лучший комсомолец. Том пятый
Шрифт:
— Тогда этого Андрея Алексеевича Альмарика, — сверившись с записями на обложке папки, решил я. — Нужно из СИЗО достать, привести в презентабельный вид и доставить сюда. Мы с ним в телевизор пойдем, дебаты устраивать. Ну и книжонку потом издадим, с послесловием, в котором предложим народу самому убедиться, что в 84 году Союз и не подумает развалиться. Ну а сам он, если захочет, может в мой псевдоНИИ устроиться, пусть че хочет пишет. Как вариант — эмиграция, за книжонку-то поди гонорар выплатят, будет у нас еще один потешный фрик.
— Филипп-то в посольство наше каждый день ходит, кается
— Ржака! — оценил я. — Не будь у нас «ловушек», можно было бы демонстративно пустить и дать «висюльку» — типа задание Родины выполнял, притворяясь идиотом. Но нельзя — если один наш «бегун» окажется специально подосланным, значит и другие могут так же.
— А не будет «бегунов», — развела руками Вилка. — Более не актуально — легально выпустят куда угодно, особенно — с целью жениться.
— Все равно мутно получится, — поморщился я. — Хрен с ним, с Филиппом, короче — сам виноват, мог бы спокойно работать, а он решил вот так. А что у нас с академиком Сахаровым, кстати?
— Мерзкий, — поморщилась Виталина. — Критикует, кается, статейки иностранным журналистам передает, поддерживает Израиль и осуждает грядущую административную реформу, называя ее актом геноцида.
— Вот бы его удавить тихонько, — вздохнул я. — Ладно, с ним мне на дебаты нафиг — лучше документалку об истории ядерного оружия запишу, может совесть у дедушки успокоится — не мы гонку вооружений начали.
— Он в начале 60-х предлагал в ней не участвовать, ограничившись установкой стамегатонных зарядов у берегов США, — поделилась она интересным фактом.
— Великий гуманист, — одобрил я. — Вот такие они у нас, высоколобые интеллигенты — живут в своем вымышленном мире, вылезая из него только чтобы пообщаться со странными людьми, зарождающими в гениальных мозгах навязчивые идеи. В нашем случае — кровавость режима, жить в котором, как известно, попросту невыносимо.
— На данный момент состоит в отношениях с Еленой Георгиевной Боннэр, — добавила Вилка. — Диссиденткой и еврейкой.
— Просто бриллиант! — гоготнул я. — Ну как тут за Израиль не вписаться, когда представитель народа-мученика рядом с тобой, в кроватке лежит и тору цитирует. Наш академик, получается, гой, не более.
— Вместе с диссидентами Чалидзе, Твердохлебовым — этот Сахарову коллега, над водородной бомбой работал — и Подъяпольским организовал Комитет прав человека в СССР.
— Жесть! — удивился и не подозревавший о существовании такой организации я. — Имеют связи с забугорными партнерами?
— Ассоциированный член Международной лиги прав человека и международного института прав человека, — кивнула она. — Самиздатом издают журнал «Общественные проблемы».
— И в этом вот кровавом, тоталитарном «совке» такие удивительные люди даже не сидят, — удрученно вздохнул я. — Вред приносят. Ладно, пошли в кабинет, сочинять типа-компромисс, чтобы и сажать никого не пришлось, и вреда было поменьше.
— Идем, — встав со стула, Вилочка эротично потянулась.
— Попозже, — сглотнув, поменял я график. — Сначала в спальню!
Итогом двадцати минут стука по клавишам стала записка «куда следует» с предложением все эти дисседентские органы — нет, не запретить с последующим выдворением всех ответственных за
— И всё? — удивилась девушка.
— Все, — развел я руками. — Свобода слова не попрана, но бюджет страны на антисоветскую деятельность денег давать не будет — это же идиотизм. А нашему населению все время рассказывают, что вся творящаяся в мире грязь направлена исключительно на добычу тех самых денег. Увидит среднестатистический рабочий надпись о том, что вот эта вот листовочка врагом оплачена, и сразу поймет — здесь ему врут. Информационное поле ширится, усложняется и ускоряется, в какой-то момент став настолько мощным, что доступ к нему появится у всех и почти из любого места — помнишь я тебе про телефон-компьютер рассказывал?
— Помню, — подтвердила Виталина.
— Ну и вот — представь, что будет твориться в мозгах человека, привыкшего к жесткой фильтрации информации? Для него тезис «СМИ — не врут!» является неоспоримым, а значит льющийся на него инфопоток будет воспринимать за истину — включая такие интересные вещи, как выдуманные инопланетяне, мракобесы-экстрасенсы, и, само собой, приятные склонной к покаянию православной души откровения типа Сахаровских. Посему инфополе необходимо насыщать специально отмеченными кретинами — этакая вакцинация. Само собой, придется чуть переделать правовую базу — трещать что угодно можно, но за призыв к массовым несогласованным акциям и попыткам государственного переворота сразу срок. Нам даже в ООН оправдываться за такой закон не придется — у пиндосов он давным-давно существует, и из-за него тысячи коммунистов под молотки пошли. Уверен, пассия гражданина Сахарова о таких сложных вещах даже не думает, со слезами на глазах смакуя рассказы Варлама Шаламова долгими зимними вечерами — в какой же страшной стране мы живем, ах-ах!
— У американцев даже термин специальный есть «вотэбаутизм», который применяется в ответ на наши попытки обвинить их в лицемерии. Мол, наши проблемы — это наши проблемы, и вы сюда не лезьте.
— Есть только две точки зрения — пиндосская и неправильная, — кивнул я. — А на каждый неудобный факт они изобретут уничижающий ярлык, который навесят на заметившего. Очень удобно, надо признать.
— Суки! — скрипнула зубами от пролетарской ненависти Вилочка.
— Суки! — привычно согласился я. — Помнишь статью про «Луноход-1» читали в «Таймсе»?
— «Ванна на колесах»! — кивнула Виталина. — Да это первое транспортное средство, приземленное на иноземное тело! Да в ней приборов… — взяв себя в руки, махнула рукой.
— Все достижения коммуняк — не достижения или заслуженны реками людской крови! — радостно возвестил я. — Все завоевания Советской власти — преступны, и мы теперь должны платить и каяться.
— Хрен им! — кивнула Вилка. — О, тут удивительное случилось, ты пропустил, — зарывшись в ящик стола, достала оттуда вырезку на японском.