Самый неподходящий мужчина
Шрифт:
Когда она вошла, Дженива и леди Талия, уже одетые, завтракали перед горящим камином, огонь в котором пылал так жарко, что они обе закрылись каминными экранами. Дамарис тут же сбросила свою накидку.
Дженива, которая выглядела совершенно здоровой и красивой, как прежде, поднялась и взяла Дамарис за руки.
— Спасибо, спасибо, моя дорогая подруга. Ты такая умная!
— Ты совершенно поправилась?
— Как будто ничего и не было. Право, так неловко. Я никогда раньше не ударялась в панику.
— Но это не было
— Какой ужас! Все живы? — спросила Дженива.
— Очевидно, да. Он думает, что твоя кружка была последней из чаши и ядовитый компонент осел на дне. — Слава тебе Господи, что никому не грозит опасность. Давай садись и позавтракай с нами. Регина, еще один стул.
— Я уже поела, — сказала Дамарис. — И я слишком тепло одета, чтобы сидеть близко к огню. Сяду на диван.
Разговор зашел о планах их пребывания в Чейнингсе. Леди Талия хотела осмотреть дом.
— Но вы ведь выросли здесь? — удивилась Дамарис.
— Да, но, видите ли, я уехала отсюда еще совсем молодой, когда мой брат женился на Софии Прис. Характер у нее был немногим лучше, чем сейчас. Я не была здесь, — она задумалась, — с крещения Эшарта. Его совершеннолетие праздновалось в Лондоне.
Интересно, что она скажет о состоянии дома за пределами этой комнаты?
— Тогда я рекомендую вам взять с меня пример и надеть свои меха, леди Талия. В доме очень холодно.
— Как умно, дорогая. Холод может быть таким коварным. А после мы вернемся в эту теплую комнату и поиграем в вист.
— Я не умею играть в вист, леди Талия, — призналась Дамарис.
— Не умеете играть в вист! Но это же никуда не годится. Мы вас научим. — Она с оживлением затрещала о правилах, не дав Дамарис возможности спросить о прошлом Фитцроджера.
Стук в дверь прервал ее болтовню. Горничная Регина пошла узнать, в чем дело, и вернулась с известием, что их приглашают присоединиться к маркизу. Они отправились в малую библиотеку, где их ждали Эшарт и Фитцроджер. Леди Талия объявила о желании совершить экскурсию полому.
Эшарт несколько оторопел, что едва ли удивительно, когда в доме стоит такой холод и его состояние, мягко говоря, оставляет желать много лучшего. Однако если уж леди Талия что-то надумала, ее не остановить.
— Мы только наденем свои меха, дорогой, — сказала она и поспешила обратно в спальню.
— Меха? — переспросил Эшарт.
— Дамарис говорит, в доме так холодно, что они понадобятся, — объяснила Дженива и отправилась вслед за Талией. Дамарис тоже пошла, уверенная, что это не улучшит отношения к ней Эшарта, но очень скоро он поймет, насколько она права. Когда все вернулись, Эшарт предложил двоюродной бабушке руку.
— Ведите нас, Талия. Мне не терпится услышать ваши истории. — Другую руку он предложил Джениве.
Дамарис ничего не оставалось,
— Вы бы хоть перчатки надели, — сказала она ему, когда они вышли из комнаты.
— Вы считаете меня неженкой?
— Нет, — ответила она, — ни в коем случае.
Они отправились вначале в Королевский салон, где леди Талия огляделась, сморщив нос.
— Какая печальная заброшенность! Когда-то эта комната блистала роскошью и великолепием. В дни моей молодости она часто использовалась как бальный зал и как банкетный зал, когда королева Анна приезжала с визитом. Отсюда и название. Я вижу, фамильные портреты сейчас здесь. Идемте, Дженива, я вас представлю.
Она довольно резво засеменила к стене справа и приступила к иллюстрированной семейной истории, которую они все покорно слушали. Но когда они подошли к портрету красивой молодой леди в классическом платье, играющей на струнном инструменте, леди Талия замолчала.
— Бедная Августа, — вздохнула она и быстро прошла дальше.
— Кто это? — шепотом спросила Дамарис у Фитцроджера.
— Мать Родгара, младшая дочь вдовы. Она связующее звено между Трейсами и Маллоренами, таким образом, причина всех бед. Вы знаете эту историю?
—Да. — Лорд Генри рассказывал ей о том, что мать Родгара сошла с ума и убила своего ребенка. Но она представляла ее злобной фурией, а не юной красавицей. — Неудивительно, что вдова ненавидит Трейсов.
— Портреты не всегда отражают правду, — сказал он.
Но не успела она спросить, что он имел в виду, как леди Талия воскликнула:
— Как странно, однако!
Она подошла к стене с портретами монархов и оглядывала ее с крайне суровым выражением лица.
— Я не одобряю, Эшарт. Возможно, София и гордится тем, что является дочерью королевского бастарда, но в наши дни едва ли разумно хвастаться связью со Стюартами.
Дамарис насторожилась.
— Отец вдовы был королевским бастардом? — спросила она Фитцроджера. — В Эшарте течет королевская кровь?
— Скорбите о своей потере? Но Эшарт услышал.
— Я не горжусь этим. Кроме того, незаконнорожденных потомков Карла II как собак нерезаных.
— Его называли Стариной Роули, — проговорил Фитцроджер на ухо Дамарис. — По имени весьма активного пса из его псарни.
Дамарис покраснела и бросила на него суровый взгляд, однако леди Талия услышала.
— Никаких непристойностей, сэр! — воскликнула она, но затем добавила: — Впрочем, это правда.
Она снова перевела взгляд на стену, неодобрительно цокая языком.
— И даже портрет бедняги Монмута. Старший сын Карла II, дорогие, — объяснила она Дамарис и Джениве. — Полагаю, он приходится Софии в некотором роде дядей, но все-таки он был мятежником.
Дамарис знала историю. Монмут поднял мятеж против Якова II, пытаясь захватить отцовский трон. Но потерпел поражение и был обезглавлен.