Самый страшный зверь
Шрифт:
Да, рассказ выйдет что надо. Никто во всем свете не сможет похвастать подобными приключениями. Претенденты на престол не имеют привычки носиться по диким лесам, постреливая при этом из луков. Охоту, конечно, любят многие из них, но честную: с загонщиками, с борзыми псами, с ревом горнов и солнечными отблесками на остриях рогатин.
Рассказ Бартолло станет пользоваться успехом. Тем более что он будет подкреплен шрамом и словами многочисленных очевидцев.
Плюс императорская награда. У него, пожалуй, появится свой замок и пара деревенек с работящими крепостными. А может, и больше.
Честная отставка, жизнь в свое удовольствие, день за днем, ни в чем себе не отказывая и не подчиняясь глупым приказам тех, кого не очень-то уважаешь.
Служба Бартолло нравилась, но не признать того, что она изрядно поднадоела, нельзя, слишком много неприятных моментов затеняют все прелести. Эта стрела – тревожный звоночек. Братья нечасто умирают свой смертью, а вот ему хотелось встретить последний день в теплой постели, окруженным молоденькими смазливыми сиделками и заботливой родней.
Ребятишек надо настрогать штук восемь, меньше смысла нет. Будет потом кому приглядеть за спокойной старостью папаши. И жену надо взять не просто рыжую, а с мясистым задом, из таких хорошие мамочки получаются. И плевать, что на морду они редко бывают симпатичнее коров. Если надо, Бартолло и дыру сортирную обрюхатит, не то что толстую уродину в юбке. А захочется чего красивого, так парня при деньгах все шлюхи рады полюбить, да и порядочные продаются, вопрос лишь в цене.
Белых и желтых монет у него будет столько, что можно курам подсыпать.
Все эти мысли забивали голову Бартолло не просто так, а пытаясь заглушить боль. Получалось плохо, но он продолжал стараться. Будет совсем уж хреново, если до ночи не успокоится. Уснуть, когда развороченное бедро ритмичными рывками терзают клыки взбесившейся собаки, непросто.
Сладкие мечты не мешали ему следить за обстановкой, ведь Бартолло ни на грамм не доверял этому месту. Пусть он пока не видел здешних зверей, это не означает, что их нет. Даже простой медведь в его положении – это та еще проблема. А ведь они любят наведываться при самом слабом запахе крови, а уж если рана гноится, так тем более. Но косолапых Бартолло опасался в самую последнюю очередь.
Среди этих уродливых деревьев должны бродить такие же кошмарные твари. И они, наверное, уже знают, что на опушке их леса затаился вкусно пахнущий чужак. Ему то и дело мерещилось подозрительное движение между свисающими до земли бородатыми прядями омерзительно выглядевшего мха. И кровожадные взгляды тоже мерещились. Порыв ветра сбил подгнившую ветку, она с шумом упала неподалеку, отчего сердце Бартолло сделало попытку удрать в пятки.
Если ребята не вернутся за ним в ближайшее время, он свихнется. В таком месте невозможно оставаться нормальным человеком. Здесь бродят монстры, под ногами которых деревья ломаются, будто сухие соломинки. Он так же беззащитен, как цыпленок в гнезде голодного ястреба.
Как будто мало ему простреленного бедра…
Вот снова негромкий треск в зарослях. Опять сучок или шишка упала? Или кто-то, медленно подбираясь, неосторожно наступил на сухую ветку?
Проклятая нога! Да чтоб она сгнила и отвалилась! Болит просто невыносимо!
– Бартолло, как твоя нога? Не болит? – вкрадчивым мальчишеским голосом поинтересовались со стороны опушки.
Странно, но после такого вопроса нога болеть перестала. Мало того, Бартолло даже думать о ней перестал. Его теперь терзали совершенно другие заботы, куда более неприятные. Перевалившись на бок, он выставил перед собой арбалет и, злобно гримасничая, громко заявил:
– Где ты там, щенок?! Давай, выходи!
– А сам чего не подходишь? Обленился?
– Я прикончу тебя, как прикончил ту маленькую шлюшку! Помнишь, как жалобно она пищала?! Мне ее даже жалко, смазливой была. Сейчас бы пригодилась, мне нужна грелка для ложа.
В ответ очень неприятным, напряженным голосом пообещали нехорошее:
– Ну тогда подожди немного, Бартолло. Я сам к тебе приду.
После такого мало у кого не упадет настроение. Да и нервы шалить начинают. Бартолло, суматошно озираясь, только сейчас понял, что завалы дров не настолько уж надежны, как ему казалось поначалу. Зверю через них бесшумно не пройти, но и задержать его они не смогут. А уж человека и подавно.
А если у этого человека имеется лук, то и перебираться не надо, расстреляет в упор, с любой стороны, откуда пожелает.
Бартолло был опытным стрелком и потому знал, что выпускать болты и стрелы через густые заросли или завалы хвороста – не самая лучшая затея. Попасть можно лишь при очень большой удаче. А потому, ругнувшись от вновь напомнившей о себе боли, спайдер распластался на земле, будто опавший осенний лист.
Хотя убежище Бартолло располагалось за опушкой леса, здесь, на берегу ручья, хватало деревьев, нависавших над хлипким, открытым с двух сторон шалашом. И в кроне каждого мерещился силуэт с натягиваемым луком. Хуже всего то, что Дирт может вообще ничего не предпринимать, а просто дожидаться момента, когда у жертвы от усталости сами собой закроются глаза, после чего тихо подберется и прирежет, не пачкая стрелы. И ничего против этого не поделаешь.
Хотя нет, этого Бартолло рано испугался. Маг со своим амулетом не мог пропустить ни одного маневра мальчишки. Сюда уже возвращаются товарищи, далеко они отойти не могли, скоро будут. Может, полчаса, может, чуть больше. Всего-то и надо их дождаться.
– Эй! Ты! Урод! Молокосос! Ты слышишь меня?! Сюда вот-вот подойдут мои ребята! Ты уже мертвец! Я буду плевать на твой труп!
Лук хлопнул на последнем слове, неожиданно, где-то за спиной. Бартолло успел дернуться, среагировав на угрожающий звук, но это не помогло, стрела, пролетев через подобие окошка в завале хвороста, ударила в правую руку, пронзив ее насквозь и вдобавок приколотив к арбалетному ложу. Заорав, он, от страха позабыв про боль, покатился в сторону шалаша, надеясь найти за ним укрытие. И вновь не сдержал крика, когда Дирт прострелил ему вторую руку. На этот раз наконечник не прошел через мякоть, а с силой ударил в кость, выкрашивая мелкие осколки.