Самый темный вечер в году
Шрифт:
Она приветствовала его прозвищем, которое сама же и придумала.
— Книжный червь, ты — услада для уставших глаз, — и они обнялись, потому что каждому хотелось обнять Билли, а Билли не возражал против того, чтобы обнять такую аппетитную красотку, как Джульетта.
Потом они принялись за разгрузку багажника «Кадиллака». Джульетта взяла мешок с разрезанными рисунками, Билли — мусорную корзинку с распечатками электронных писем.
В похоронном бюро имелись две первоклассные печи для кремации, и одну Джульетта заблаговременно подготовила к работе.
Билли оставил корзинку с распечатками Джульетте, сам пошел к «Кадиллаку», и, когда вернулся с системным блоком компьютера Брайана Маккарти, она уже отправила все распечатки в печь. Билли бросил туда же мешок с изрезанными рисунками, указал на системный блок.
— Я хочу залить его кислотой.
— Зачем? Все, что горит, превратится в сажу и пепел, остальное оплавится.
— Лучше бы подстраховаться.
— Билли, у меня сегодня тяжелый день, не буди во мне зверя.
— Ладно, ты разбираешься в печах для кремации лучше меня. Если ты говоришь, что восстановить его не удастся, меня это устраивает.
Она выхватила у него системный блок и зашвырнула в печь, как дохлую кошку. Кошек Джульетта ненавидела, так что Билли не сомневался, ранее она отправила в печь не одну. И наверняка они попадали в огонь живыми.
Красоты и силы ей хватало, а вот добротой природа ее явно обделила.
— И с чего у тебя тяжелый день? — спросил он, когда Джульетта закрыла заслонку и зажгла горелки.
— Ганни хочет перевести наши отношения на более серьезный уровень.
Билли как-то не очень представлял их в одной постели, возникала разве что ассоциация с гризли, пытающимся трахнуть пуму.
— Он хочет бросить сан-францисскую жену и жениться на мне. Она — китаянка, у нее какие-то связи с военной разведкой Китая, и она коллекционирует ножи. Я не знаю, о чем Ганни думает.
— Ганни — безнадежный романтик, — ответил Билли, и говорил чистую правду.
— Как будто я не знаю. Он говорит, что просто спать со мной ему недостаточно, ему нужны еще и узы брака. Он говорит, что я — его судьба.
— Я могу с ним побеседовать на эту тему.
— Я — ничья судьба, Билли, кроме своей. Если на то пошло, я уже думала о том, чтобы бортануть его, но он связан с Харроу так же тесно, как и ты, и я не хочу, чтобы он наговорил ему обо мне кучу гадостей.
— Возможно, он для Харроу не столь важен, как ты думаешь.
— Правда? Ну, в любом случае, он — здоровенный сукин сын, и я его боюсь.
— Мы прошли с ним долгий путь, Ганни и я. Я могу с ним поговорить, убедить не злиться на тебя.
— Сможешь? Поговоришь? Было бы отлично. Он наверху, готовит обед.
Ее большая и прекрасно обставленная квартира находилась над похоронным бюро.
— Я могу подняться к нему, или ты можешь воспользоваться аппаратом внутренней связи и попросить его спуститься вниз.
— Я только что поменяла мебель на кухне.
— А чем тебе не угодила старая мебель? Мне очень нравилась твоя кухня.
— Слишком темная, — ответила Джульетта. — И старообразная. Мне захотелось чего-то более светлого, модернового.
— Теперь ты довольна?
— Не то слово. Кухня — высший класс.
— Хорошая кухня в наши дни может обнулить счет в банке.
— Именно об этом я и толкую.
— Так попроси его спуститься вниз.
Она воспользовалась аппаратом внутренней связи в гараже, который висел на стене у двери в крематорий.
— Эй, Ганни, слышишь меня?
Из динамика донесся голос Ганни:
— Что там у тебя?
— Такой толстый труп, что мне нужна твоя помощь.
— А где Герман и Вернер?
Он говорил о ее братьях и деловых партнерах.
— Рабочий день закончился, они уехали домой. Новых покойников мы не ждали.
— Я должен приглядывать за каре барашка.
— Мне нужно положить труп в холодильник. У тебя это займет минуту. Он такой здоровенный, что одной мне не справиться.
— Иду.
Кабина лифта была большой, чтобы хватило места для гроба, но спускалась практически бесшумно.
Когда дверцы разошлись, Гюнтер Шлосс занял едва ли не весь проем.
— Дерьмо, — успел сказать он, и Билли выстрелил в него трижды, пока он крепко стоял на ногах, один раз — в падающего, четыре — в лежащего, головой и грудью — вне лифта, ногами — в кабине.
— Он мертв? — спросила Джульетта.
— Должен быть.
— Хочешь проверить пульс?
— Пока нет. — И Билли дважды выстрелил в Ганни.
Выстрелил бы и еще раза четыре, да только в обойме закончились патроны.
Билли вытащил из рукоятки пистолета пустую обойму, вставил полную, и за эту четверть минуты Ганни не шевельнулся.
— Ладно, он мертв. Полагаю, все прошло гладко.
— Ты мог бы это сделать и по-другому.
— Ты права, мог бы. Но я уже не так молод, все-таки перевалило за пятьдесят, и теперь мне не очень-то легко ворочать покойников.
— А для меня это пара пустяков, Книжный червь. В моем бизнесе постоянно приходится возиться с трупами.
Она ушла и менее чем через минуту вернулась с гидравлической каталкой, шедевром инженерного искусства.
Одного нажатия кнопки хватало, чтобы стальное ложе каталки опустилось к самому полу, остановившись в каких-то двух дюймах от него.
Попотев, Билли и Джульетта закатили тело Гюнтера на ложе, лицом вниз.
Джульетта нажала другую кнопку, и ложе поднялось на привычную высоту.
— Превосходно, — прокомментировал Билли.
Они покатили каталку к печам. Джульетта отрегулировала высоту ложа, чтобы оно оказалось на уровне заслонки второй печи, после чего ложе телескопически выдвинулось вперед, унося тело Ганни в печь.