Самый завидный подонок
Шрифт:
— Это очень важно. Ты слушаешь? Смакерс хочет, чтобы ты знала, что у него есть брат. Близнец.
Бернадетт, кажется, слушает.
— Смакерсу горько вспоминать, но он тебе расскажет. Брат-близнец Смакерса умер еще щенком. Его звали Ликки Ликардо.
Губы Бернадетт расплываются в улыбке.
Ей понравилось имя?
— Какой придурок назвал его так? — квакает она.
А, ясно.
— Ммм… это не важно. Ликки Ликардо живет в другом мире. Он выглядит так же, как Смакерс. Смакерс рассказал про вас Ликки. Ликки очень сильно
Когда-то я читала об этом в книге о древних племенах, где, если умирал король, его королева, слуги и домашние животные убивались и хоронились вместе с ним, чтобы сопровождать его в загробную жизнь.
Этот Ликки Ликардо что-то типа того же, но в менее сумасшедшем проявлении. Он будет тем домашним животным, которое будет сопровождать ее в загробную жизнь, в то время как настоящее животное с его заклинателем останутся на Манхэттене.
На самом деле, дыхание Бернадетт становится спокойнее.
— Так вот. Я позабочусь о Смакерсе, как я и обещала, но Смакерс должен получить кое-какое обещание от вас. Вы слушаете?
Она шевелит губами. Расскажи мне.
— Смакерсу очень нужно знать, будете ли вы заботиться о его брате. Ликки точно такой же, как Смакерс, Бернадетт. Он не может дождаться, когда вы встретитесь с ним.
Судя по тому, как ее рука гладит Смакерса по шее, думаю, ей это нравится.
Я продолжаю:
— Смакерс говорит, что вы очень сильно полюбите Ликки. О, вау! А еще Смакерс говорит, что Ликки виляет хвостиком прямо сейчас, он не может дождаться вас. Он виляет хвостиком точь-в-точь, как Смакерс, когда видит вас.
Лицо Бернадетт определенно смягчается. Я поступаю неправильно? Я не знаю. Но опять же, я прошла слишком долгий путь вниз по дороге неправильных вещей.
— У Смакерса есть еще кое-что важное, что он хочет сказать вам. Инструкция! Он говорит, что вы должны спеть, сидя на радуге, как только доберетесь до другого мира. Смакерс говорит идти на свет, и тогда вы увидите Ликки Ликардо, виляющего хвостиком. А затем вы должны будете немедленно спеть на радуге.
— Какого черта здесь происходит?
Я замираю, как кролик в свете фар, или, скорее, как какая-то девственная жертва под яростным взглядом мужчины в идеально сидящем на нем костюме. Самый могущественный и влиятельный принц стоит в дверном проеме в данный момент, хотя слово «стоит» не совсем подходит для него. Он владеет им. Доминирует над ним. Властвует над всем миром, как Бог.
Его коричневые волосы невероятно блестят, отдавая золотом в тех местах, куда падает свет. В нем есть что-то очаровательное, но это что-то больше похоже на демоническое очарование. Его глаза кобальтово-синего цвета. Ледяные кинжалы, нацеленные на убийство.
Мое убийство.
Как
— Какого черта..?
Бернадетт вновь начинает цепляться за Смакерса.
— Тс-с, — шепчу я, прикладывая палец к губам.
Он выпрямляется, будто «Тс-с» — какая-то странная команда для его ушей, а я полагаю, что это так. Этот парень не тот, кому ты сможешь указывать, что делать.
— Что за херню ты вдалбливаешь в голову моей матери?
Матери? Это заставляет меня напрячься. Это ее сын?
— Ну… — я скрещиваю руки, — о том времени, которое вы провели с ней.
Он ругается и властно шагает по комнате.
Он напоминает мне о мстительном Боге с одной из тех древних картин, которые висят в опере. Настроение: уничтожить землю. Но этот Бог носит костюм вместо струящихся одеяний. Мстительный Бог 2.0: страшно-горячая Уолл-Стритская версия, рожденная, чтобы жестко убивать в зале заседаний.
Кажется невозможным, что этот мужчина когда-то был потерянным маленьким мальчиком с фото на камине Бернадетт.
Он ставит одноразовую чашку на стол рядом с небольшой горкой пустых стаканчиков, держа перекинутое через руку мужское кашемировое пальто.
Значит, он был здесь. Какое-то время.
Он поворачивается ко мне.
— Смакерс говорит идти на свет? Он говорит петь на радуге? Брат по имени Ликки Ликардо из другого мира? Объясните-ка все это.
Думаю, я определённо не смогу этого сделать.
Я обращаюсь к Бернадетт, может быть, она хотела бы объяснить это, но ее глаза закрыты. Она притворяется спящей? Это было бы в стиле Бернадетт.
— Бернадетт, — говорю я. — Хэй, скажите своему сыну…
Мои слова затихают, когда он приближается, надвигаясь на нее по другую сторону ее кровати. Он смотрит на нее с выражением лица, которое я не могу прочесть.
Я замираю.
— Она… проснулась?
— Ну да, — шепчу я.
— Вы уверены?
— Да.
В течение длительного времени, все еще с этим нечитаемым выражением на лице, он молчит. Но небольшая складка, образовавшаяся между его бровями, дает понять: он о чем-то думает, о чем-то тревожном и удручающем. Сейчас я вижу часть того мальчика с фото.
— Она хотела увидеть Смакерса, — объясняю я. — Я просто пыталась помочь.
Когда он через секунду смотрит на меня, мальчика больше нет. Может, все это было иллюзией.
— Помочь, — огрызается он с акцентом, — забавной кличкой, заставляя умирающую женщину поверить, что вы общаетесь с ее собакой. Придумывая для нее странные послания, якобы, от ее собаки.
Он достает свой телефон.
— Может быть, вы сможете объяснить свою помощь полиции.
Мое сердце колотится. Разговоры с ее собакой, странные сообщения от ее собаки — это то, чем я занималась.
— Она просто хотела его увидеть.
Он с отвращением смотрит на меня.
— И вы и рады. Особенно той выгоде, которую можете получить.