Самый жаркий день
Шрифт:
– Не любимые Вами англичане научно доказали этот факт, Александра. Врач Джеймс Линдт из Госпорта сделал исследование по этому поводу.
– Должно же быть что-то от них хорошее, – буркнула я.
– А вообще лучше всего клюква помогает. Но где ж ее тут взять. Снова шум какой-то, ужель опять полезли?
И мы побежали к стене, на которой нашли и генерала. Ланжерон громко воодушевлял солдат, которые и сами знали, что им делать. Новый штурм вышел каким-то скомканным, после первого же орудийного залпа хивинцы вновь разбежались, и снова все затихло.
Приключения случились позже. Хан Мухаммад рискнул предпринять ночную
– Бережет хан свою столицу, – сказал как-то за ужином генерал.
Сидение наше продолжалось уже почти две недели, и главной бедой стала, как то ни странно, скука. У меня всех развлечений было только любоваться богатыми мозаиками старинных зданий, да забавляться порой в постели с Александром Павловым.
Нет, еще навещала пленных англичан, но те, взбодрившиеся после прихода хивинской армии, снова впали в уныние и разговоры почти не поддерживали, а больше боялись новых допросов.
– Почему Вы так решили, – спросил полковник Некрасов.
– Добраться до самой стены не сложно, пусть это и приводит к большим потерям, но им Мухаммад значения не придает. Но ведь что им стоит заложить при этом бомбу? Часть стены рухнет, и нам придется защищать пролом, а это гораздо опаснее.
– Не все так просто, Ваше Высокопревосходительство, – возразил полковник Петров.
– Ну-ка, милсдарь, объяснитесь, – заинтересовался Ланжерон.
Из всех присутствующих большим знанием о взрывах обладал, конечно, офицер-артиллерист.
– У хивинцев дурной порох, мне стоило трудов его перебрать, что-то попытались очистить, но много используют простой мякоти. Она хорошо горит, но плохо взрывается. Здесь больше подходит порох горохом. Поэтому, если сделать большую бомбу и поджечь ее под стеной, то почти вся сила взрыва уйдет наружу, что для нас совершенно безопасно. Скорее больший вред нанесет самим атакующим. Поэтому надо сначала подкопаться под стеной и закладывать уже туда. Тогда пороховым газам деваться будет некуда, и давить они станут сильнее, разрушая стену над собой. Поэтому я бы опасался подкопов как раз.
Рассуждения полковника заставили начальство задуматься, и развеять эти опасения вызвались казаки. Близкие к воровскому племени по сути своей, они выбрали от себя двух смельчаков, которые ночью незаметно спустились со стены и провели разведку в близлежащих домах. Я молилась за их удачу, но не Мани, не Христос, не сам Господь помогли этим отважным солдатам, а полная беспечность хивинцев, не выставивших даже подобий сторожевых постов. И не прошло и часа, как казаки вернулись с вестью о том, что подкоп и в самом деле роется! Вот только работы в нем ведутся лениво, и в готовности всего пара десятков саженей из требуемых более чем трехсот.
– Что ж, риваль[1] наш решил действовать согласно древней европейской военной науки, но проявляет беспечность. Потому будет ему реприманд[2]! – огласил свое решение генерал.
Возмездие назначили на следующую
– Митяй увел басурман за собой, – борясь с хрипотой в дыхании доложил казак. – Просит подобрать его с восходной стороны. А сейчас будет шумно!
Не сейчас, но спустя несколько минут ночь вспыхнула ярким, шумным взрывом. Неприметный домишко и кусок земли перед ним разлетелись глиняной пылью, а окружающие строения занялись пожарами.
Второго удальца подобрали еще через час примерно. Он, поняв, что вылазку заметили, застрелил хивинского офицера и с переполохом помчался по улицам внешнего города, привлекая к себе внимание. Ведь мало было заложить бомбу, желательно, чтобы никто не обратил внимания на горящий фитиль.
– Слепые они, как новорожденные кутята, – лыбился казак в перерывах между жадными глотками свежей воды. – Если бы не чередил[3], так потеряли бы меня сразу!
Не сказать, что казачья шалость что-то принципиально изменила в течении осады. Было очевидно, что хивинцы могут начать новый подкоп, но теперь они были настороженными и снова безбоязненно к их позициям приблизиться не получилось бы. Но русское войско показало острые зубы в очередной раз. Главные офицеры вообще к этой военной придумке узбеков отнеслись с равнодушием. Как Господь решит, так и будет. Рухнет стена – будем защищать пролом. Нет, Ланжерон назначил дежурить слухачей, которые должны были бы заметить, как орудуют заступами и лопатами где-то под землей, но общее мнение было снисходительное: подкопы – уже очень давно устаревшие методы. Я этого понять не могла. Пусть так обрушали стены замков в далеком прошлом, но если это окажется эффективным сейчас, то нам от того легче не будет.
Однако английские советники, сколько их там осталось, очевидно, рассуждали ровно так же, как и русские офицеры: раз устарело, то и применять не следует. Ведь военная наука теперь имеет совсем другое средство для приближения к стенам – апроши.
Что означают эти траншеи, которые хивинцы принялись копать под углом к стенам, оберы знали прекрасно. И вот это их проняло.
– Стервецы, – ругался майор Кульмин, когда показывал мне диспозицию и объяснял ее. – Сначала роют по этой линии, потом под острым углом в другую сторону, отбрасывая выкопанную землю в нашу сторону, создавая бруствер. И снова повернут ров. Если будет апрош достаточно глубоким, то атакующие смогут укрыться от нашей стрельбы.
– Долго рыть будут.
– Спешить им некуда, это они тут дома.
Майор не учел того, что время – ресурс слишком ценный для всех, не только для осаждаемых.
На девятнадцатый день противостояния в лагере хивинцев вспыхнул бунт.
[1] Риваль – соперник. От фр. rival
[2] Реприманд – урок-наказание, от фр. reprimande – выговор.
[3] Чередить – проказничать
Глава 25
Любой армии надо платить, это непреложный закон. И если войско европейского государства могло себе позволить задержать жалование, уповая на дисциплину солдат и тот факт, что их кормят и одевают, то в этих диких местах для правителя все обстояло сложнее.