Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
Итак, кардинал издали помахал ему рукой, что заставило монаха поспешить, и пять минут спустя он уже удостоился приложиться к руке его преосвященства.
Но какая причина заставила фра Пачифико покинуть монастырь святого Ефрема и привела его в Калабрию?
Мы в двух словах объясним это нашим читателям.
Контрреволюционный заговор Беккеров, столь неблагоразумно доверенный Андреа Луизе и столь благоразумно раскрытый Микеле генералу Шампионне, начал организовываться в конце декабря, то есть чуть ли не через несколько дней после отъезда Фердинанда.
Около 15 января все было готово, искали только надежного человека, чтобы сообщить об этом Фердинанду.
Обратились к викарию церкви дель Кармине (как мы говорили, он принимал участие в заговоре); тот предложил фра
Фра Пачифико предложили отправиться в Палермо и сообщить Фердинанду о гигантском заговоре, который готовился в его пользу.
Тот с радостью принял это опасное поручение. Праздность тяготила его по меньшей мере так же, как Ореста угнетала его невиновность, и в кругу своих собратьев, глупцов или трусов, фра Пачифико горячился, как жеребец, грызущий удила, и поминутно впадал в бешенство, вымещая его градом палочных ударов, что обрушивались на спину бедного Джакобино.
Едва фра Пачифико узнал о доверенной ему миссии и под руководством каноника Йорио выучил наизусть то, что должен был сказать Фердинанду (из страха, как бы капуцин не попал в руки патриотов, ему не хотели доверить ни одной бумаги), он тотчас же вывел Джакобино из конюшни, как если бы отправлялся собирать пожертвования, вышел из монастыря с лавровой дубинкой в руке, спустился на площадь Пинье, прошел улицу Сан Джованни а Карбонара и Ареначчу, пересек мост Магдалины и в тот же день к ночи, то пешком, то верхом на Джакобино, добрался до Салерно, где и заночевал.
Фра Пачифико, совершая самые длительные дневные переходы, должен был следовать берегом Тирренского моря и перебраться на Сицилию при первой же возможности.
Через пять-шесть дней капуцин добрался до Пиццо. Он вез с собой убедительные рекомендации к некоему Трентакапилли, другу викария церкви дель Кармине, чья преданность дому Бурбонов была хорошо известна.
И действительно, Трентакапилли не только принял у себя монаха, но еще и устроил ему переезд в Палермо на баланселле.
Итак, фра Пачифико погрузился на судно в Пиццо, после умилительного и трогательного прощания оставив Джакобино у Трентакапилли, обещавшего монаху окружить его товарища по оружию заботами и вниманием. Фра Пачифико охотно колотил своего осла, он даже не мог не колотить его, но отнюдь не желал, чтобы его били другие.
На обратном пути, проезжая через Пиццо, монах должен был взять свое животное.
Он благополучно высадился в Палермо и немедленно направился в королевский дворец.
Но там он узнал, что король охотится в лесах Фикудзы.
Тогда монах потребовал, чтобы его, ввиду крайней важности дела, допустили к королеве, которой фра Пачифико был хорошо известен, и та тотчас же приняла его.
Фра Пачифико отлично знал, что королева главенствовала над своим супругом, и ни минуты не колебался прочесть перед нею речь, заученную им наизусть с помощью каноника Йорио.
Королева сочла новость столь важной, что тотчас же приказала заложить карету, куда села вместе с Актоном и монахом; карета направилась в Фикудзу.
Они приехали как раз в ту минуту, когда король сам возвратился с охоты. Его величество был в самом дурном расположении духа.
Его ружье, чего еще никогда не бывало, дважды дало осечку: первый раз, когда он стрелял в кабана, второй — в косулю. А это король считал не только досадной случайностью, но еще и самым дурным предзнаменованием.
Поэтому он повернулся спиной к Актону, нагрубил королеве и едва выслушал фра Пачифико, изложившего ему, как до того Каролине, все подробности заговора.
Услыхав имя Беккеров, король несколько повеселел, но при имени Йорио встревожился.
— Дураки! — закричал он. — Они вступили в заговор с первым джеттаторе Неаполя и хотят, чтобы их заговор удался! Я высоко ценю викария церкви дель Кармине, хотя его и не знаю, и князя де Каноза, хотя и знаю его; я очень дорожу Беккерами, но, честное слово, не дам и двух гранов за их головы. Принять в заговор Йорио! Должно быть, им жизнь надоела!
У королевы не было предубеждений против джеттатори, как у короля, чьих предрассудков она не разделяла; но вместе с тем Каролина питала некоторое уважение к здравому смыслу своего супруга.
Итак, она засыпала фра Пачифико вопросами, и тот отвечал с откровенностью моряка и убежденностью энтузиаста.
По его мнению, не было никаких оснований опасаться, что заговор будет раскрыт, коль скоро все меры предосторожности были приняты.
Король, королева и Актон, посовещавшись, решили послать фра Пачифико к кардиналу, чтобы предупредить его о том, что происходит в Неаполе, и дать ему возможность использовать наилучшим образом все дарования монаха, как военные, так и религиозные.
Удостоившись чести отобедать за одним столом с их сицилийскими величествами, фра Пачифико вернулся в Палермо в обществе короля, королевы и генерал-капитана.
Там обсудили, каким способом быстрее всего переправить капуцина в Калабрию; допущенный в качестве заинтересованной стороны на Совет, он заявил, что, по его мнению, самый быстрый способ передвижения — это хорошая лодка с латинским парусом при благоприятном ветре и та же лодка с двумя гребцами, если ветра нет.
После совещания монаху дали тысячу дукатов на покупку или наем лодки, а оставшаяся сумма в качестве дара должна была поступить в монастырь.
В тот же вечер фра Пачифико за шесть дукатов зафрахтовал лодку, нанял двух гребцов и около полуночи пустился в путь.
К концу четвертых суток лодка обогнула мыс Фаро и через два часа, как мы сказали, пристала у Катоны.
Фра Пачифико вез кардиналу собственноручное письмо Фердинанда.
Это письмо было составлено в следующих выражениях:
«Мой преосвященнейший,
я с живейшей радостью получил, как Вы понимаете, известие о Вашем приезде в Мессину, а затем о Вашей благополучной высадке в Калабрии.
Ваша энциклика, которую Вы мне прислали, — образец воинственного и религиозного красноречия, и я не сомневаюсь, что, поддержанная популярностью Вашего имени, она вскоре доставит нам храбрую и многочисленную армию.
Я посылаю Вам одного из наших добрых друзей, который Вам отчасти известен: это фра Пачифико из монастыря капуцинов святого Ефрема. Он прибыл из Неаполя, причем привез нам и хорошие и плохие вести; он их Вам перескажет, а они, как это сказано в неаполитанской поговорке, — серединка на половинку.
Хорошие — то, что в Неаполе о нас пекутся, сейчас замышляют новую Сицилийскую вечерню против этих разбойников-якобинцев. Плохие — то, что в ряды заговорщиков приняли такого джеттаторе, как каноник Йорио, и он не преминет принести им беду.
А это означает, мой преосвященнейший, что я более чем когда-либо полагаюсь на Вас и только в Вас вижу мое спасение.
Передаю фра Пачифико, с его согласия и согласия настоятеля монастыря капуцинов, в Ваше распоряжение. Он, как вы знаете, слуга храбрый и преданный. Я не сомневаюсь, что он будет Вам весьма полезен, решите ли Вы послать его в Неаполь или предпочтете оставить при себе.
Не покидайте Катону и не вступайте в Калабрию, не прислав мне подробного плана всех Ваших действий, как военных, так и политических.
И вот что я Вам посоветую в первую очередь: не прощайте виновных, карайте их без всякой жалости, в назидание прочим и всякий раз, как будет совершаться преступление. Излишнее снисхождение, которое мы до сих пор проявляли, — причина того бедственного положения, в каковом мы сейчас пребываем.
Да хранит Вас Бог и да благословит все Ваши дела, как того просит у Господа и желает Вам недостойный раб Божий, преданный Вам