Сан Феличе Иллюстрации Е. Ганешиной
Шрифт:
Руффо продолжал, не заметив усмешек королевы и Нельсона:
«Во-первых, эта армия, состоящая на бумаге из тридцати пяти тысяч солдат, в действительности насчитывает только восемь тысяч воинов; им недостает обуви, одежды, хлеба, к тому же они уже три месяца не получают жалованья. В распоряжении этих восьми тысяч всего лишь сто восемьдесят тысяч патронов, следовательно, на каждого приходится в среднем по пятнадцати выстрелов; крепости не обеспечены даже порохом, и в Чивитавеккья его не хватало даже на то, чтобы обстрелять берберийский корабль,
— Слышите, государь? — сказала королева.
— Слышу, слышу, — отвечал король. — Читайте, господин кардинал.
Кардинал продолжал:
«У нас только пять пушек и артиллерийский парк с запасами на четыре орудия; нехватка ружей такова, что я не мог вооружить два батальона добровольцев, которых рассчитывал направить против повстанцев, окружающих нас со всех сторон…»
Королева вновь переглянулась с Макком и Нельсоном.
«Состояние наших крепостей не лучше состояния арсеналов; ни в одной из них нет ядер и пушек одного и того же калибра; в некоторых имеются пушки, но нет ядер, в других есть ядра, но нет пушек. Положение отчаянное — этим и объясняются распоряжения Директории, что я Вам сообщаю для руководства.
Нам поручено воспрепятствовать вражескому выступлению против Римской республики и перенести военные действия на неаполитанскую территорию, но только в том случае, если неаполитанский король приступит к вторжению, о чем давно говорят…»
— Слышите, ваше величество? — сказала королева. — С восемью тысячами солдат, пятью пушками и ста восемьюдесятью тысячами патронов война эта не так уж нам страшна.
— Продолжайте, преосвященнейший, — сказал король, потирая руки.
— Да, продолжайте, — повторила королева, — и вы узнаете, что думает сам французский генерал о своем положении.
«Итак, гражданин посол, — продолжал читать кардинал, — с теми средствами, которыми я располагаю, как Вы сами понимаете, я не могу противостоять вражескому наступлению, а тем более — перенести военные действия на неаполитанскую территорию…»
— Это для вас убедительно? — спросила королева.
— Гм, — проронил король. — Послушаем до конца.
«Поэтому я могу посоветовать Вам, гражданин посол, лишь стремиться к тому, чтобы между Республикой и двором Обеих Сицилии сохранялись добрые отношения, если это будет не в ущерб достоинству Франции, и всячески умерять нетерпение неаполитанских патриотов; любое движение, начавшееся ранее чем через три месяца, то есть до того как я успею привести армию в боевое состояние, окажется преждевременным и неизбежно потерпит поражение.
Мой адъютант, человек надежный, не раз доказавший свою храбрость и к тому же неаполитанец по рождению, говорящий не только по-итальянски, но и на неаполитанском наречии, уполномочен доставить Вам это послание, а также войти в сношения с предводителями неаполитанских республиканцев. Отошлите его ко мне как можно скорее с подробным ответом и точными сведениями о Ваших отношениях с двором Обеих Сицилии.
18 сентября 1798 года».
— Так вот, государь, — сказала королева, — если у вас еще оставались какие-то сомнения, теперь вы можете быть вполне спокойны.
— В одном отношении — да, сударыня, но в другом — нет.
— Ах, понимаю. Вы имеете в виду республиканцев в Неаполе, в существование которых вы так долго отказывались поверить. Теперь вы убедились, что это не миф: они существуют, раз требуется их успокоить, и желают того сами якобинцы.
— Но как, черт возьми, вам удалось завладеть этим письмом? — спросил король, принимая послание из рук кардинала и с любопытством рассматривая его.
— Это мой секрет, ваше величество, — сказала королева, — и позвольте мне не открывать его. Но я, кажется, помешала его милости лорду Нельсону ответить на заданный вами вопрос.
— Я сказал, что в сентябре и октябре море бурное и что нам, пожалуй, потребуется месяц или полтора на получение из Англии денег, нужных нам как можно скорее.
Эти слова короля перевели Нельсону.
— Государь, — ответил Нельсон, — все это предусмотрено, и ваши банкиры Беккер и сын учтут вам, с помощью своих контрагентов в Мессине, Риме и Ливорно, вексель в миллион фунтов стерлингов, который выдаст сэр Уильям Гамильтон, а я индоссирую. Вашему величеству придется только, ввиду значительности суммы, заранее предупредить господ банкиров.
— Отлично, отлично, — сказал король. — Попросите сэра Уильяма выдать вексель, индоссируйте его, передайте мне, а я сговорюсь с Беккерами.
Руффо что-то шепнул Фердинанду.
Тот кивнул ему.
— Но моя добрая союзница Англия, как бы ни была расположена к Королевству обеих Сицилии, не дает денег даром, я ее знаю, — продолжал король. — Что она требует в обмен на этот миллион фунтов?
— Нечто очень простое, что никак не повредит вашему величеству.
— А именно?
— Она просит, чтобы, когда британский королевский флот, который собирается блокировать Мальту, отнимет этот остров у французов, ваше величество отказались бы от своих прав на него, с тем чтобы король Великобритании, не имеющий в Средиземном море иных владений, кроме Гибралтара, мог превратить Мальту в базу для английских кораблей.
— Превосходно! Мне легко уступить остров. Он принадлежит не мне, а Ордену.
— Так точно, государь. Но когда Мальта будет взята, Орден распустят, — заметил Нельсон.
— Если Орден будет распущен, — поспешил вставить Руффо, — Мальта должна вернуться во владение Королевства обеих Сицилии, принимая во внимание, что император Карл Пятый в качестве наследника Арагонского королевства пожаловал остров рыцарям-госпитальерам, изгнанным в тысяча пятьсот тридцать пятом году с острова Родос Сулейманом Вторым. Если же Англия нуждается в базе на Средиземном море, то уплатить за нее двадцать пять миллионов франков было бы недорого.