Сан Мариона
Шрифт:
– Возьми, Марион... Это все, чем я могу тебе помочь...
– Нет, Шакрух, нет... я не возьму такой дорогой подарок...
– Я сделал браслет для тебя... хозяин о нем не знает, клянусь, я разобью его, если ты не возьмешь!
Когда Марион с браслетом в руке широко зашагал к дому, он уже не видел, как из дверей мастерской навстречу Шакруху выскочил хозяин мастерской и, тихо прошипев: "О, сын шакала и гиены! Ты подарил принадлежавший мне браслет!", - размахнувшись, стегнул хвостатой плеткой работника по костлявым плечам, а потом, дождавшись, когда Марион скрылся в проулке, пнул ногой, обутой в тяжелый сапог, стеклодува в пах.
Сын Иехуды, брезгливо откинув предложенный Марионом браслет, сказал, что ему не нужно имущество Мариона, а нужен только золотой динарий.
К полудню из верхнего города прибежал, задыхаясь, Рогай. Он принес динарий. Удалось спасти только двух детей: дочь Витилию и младшего сына Геро - любимца Рогая.
А спустя некоторое время, после того как болезнь из города исчезла, перекупщик Обадий вывел на торговую площадь хазарина Рогая, уже обритого и с клеймом на лбу, и тот во всеуслышанье объявил собравшимся людям:
– Отныне душа моя и тело принадлежат Обадию, который волен в животе и смерти раба своего Рогая!
Довольно улыбающийся Обадий поднял плетку с зашитыми в концы тонких кожаных ремней хвоста кусочками железа и, удостоверяя сказанное хазарином, ударил его по плечу, нарочно по раненому. Рогай дернулся, сморщившись от боли, схватился рукой за багровый рубец, проступивший на смуглой коже. Мальчишеский вскрик прорезал тяжелую тишину. Закричал Геро, сын Мариона. Рогай вскинул опущенную голову, улыбаясь, сказал, успокаивая мальчика:
– Геро, прожитые в вашей семье дни - лучшие в моей жизни! Что эта боль по сравнению с радостью, что вы с Витилией живы и здоровы!
Обадий пронзительно-громким голосом выкрикнул:
– Единственно по доброте своей, желая спасти детей Мариона, купил я пленника Рогая! Не отплати мне, славный Марион, черной неблагодарностью, я вижу: лицо твое сумрачно! А ты, раб, впредь помни пятый закон второго столбца: "Раб, единожды ослушавшийся хозяина, наказывается ударами плети, дважды ослушавшийся - лишается уха. Раб, вступивший с хозяином в спор, лишается языка. Раб, ударивший хозяина, подлежит смерти посредством четвертования".
Довольно поглаживали свои бороды важные, стоявшие впереди толпы, владельцы гончарных, кузнечных, башмачных, стеклодувных, оружейных, ковроткацких мастерских. Наконец-то свершилось столь долго ожидаемое ими! Неслыханных богатств можно добиться, имея рабов-людей, низведенных в послушании и усердии до уровня разумных животных. Но привозной раб стоил дорого. Мудр был тот, кто придумал шестой закон третьего столбца! Ибо насильственное принуждение не просто отвратительно в глазах людей, но и чревато гневом. Человек же, во всеуслышанье выразивший желание стать рабом, - вдвойне раб!
На другой же день раис Махадий вывел на торговую площадь должника-лега, не сумевшего к сроку вернуть долг, и тот хмуро, но громко объявил, что душа и тело его отныне принадлежат Махадию. Таким образом, вторым в Дербенте рабом, но не последним, стал лег.
И в первый, и во второй день Мариону мерещилось, что со всех сторон на него направлены осуждающие взгляды, и он уходил с площади с поникшей головой. Воин не подозревал, что у истинно благородных людей врагов открытых гораздо больше, нежели тайных, потому что благородство, заключенное в душевной доброте, никогда не вызывало страха, опасений у людей, низких по натуре.
Стражник-гаргар, выкрикнувший обвинение богатырю Мариону, знал, что только слепая, не подвластная рассудку ярость заставит Мариона обнажить меч на албана, знал и о чувстве вины, таящимся а душе Мариона. И только потому был так смел.
7. КРЕПОСТЬ
Когда-то много лет назад вокруг холма, на котором высилась сейчас крепость, шумел лес, а по ущелью огибая холм с севера, текла к морю река. В лесу бродили дикие звери, вили птицы гнезда, а море было гораздо дальше от гор, чем теперь. Вдоволь воды, еды, топлива, безопасность - что еще желать человеку? И на вершине холма поселились люди. Это становище было небольшим и в памяти потомков осталось безымянным. Люди жили в каменных хижинах или в плетеных мазанках, ловили рыбу, охотились, пасли на густотравных полянах скот. Селение разрасталось, часть людей спустилась жить к подножию холма, а по мере того как вырубался лес, все ушли сюда. Название этого селения сохранилось - Чора. Потом в горах случилось большое землетрясение. Горы сдвигались с мест, небо заволокло пылью, и выпал каменный дождь. Большую часть источников, питающих реку, завалило, и река стала пересыхать, а вскоре поредел лес. Уходить с насиженного места албаны не захотели, да и племена уже жили тесно. Провели люди в селение от сохранившихся родников в горах глиняные водоводы, упрятали их в скалы под землю. Это было еще до того, как на Персию напал Александр Двурогий, и албаны посылали отряд воевать на стороне Дария. Много воинов ушло тогда и из Чора. Вернувшиеся рассказывали, что времена тревожные, Персия покорена Двурогим, везде бродят отряды, нападая на селения. И появилась на вершине холма каменная башня, куда можно было укрыться в случае опасности. Море стало подниматься, подступать к горам, лес исчез окончательно. И кочевники, пасущие свои стада на равнинах Берсилии и дальше на север, обнаружили, что долина возле Чора - удобный путь в богатые и плодородные земли Закавказья. Албания к тому времени была сильным государством, и чтобы обезопасить страну от набегов кочевников, на холме была построена крепость с толстыми глинобитными стенами.
Давно уже вместо глинобитных высятся могучие каменные стены, достигающие сорока локтей в высоту. Через каждые пятьдесят локтей выступают полукруглые или квадратные башни, сложенные из огромных тесаных камней. Вдоль западного и северного склонов холма тянется глубокое ущелье - бывшее русло реки, и склоны здесь так обрывисты, что превосходно дополняют мощь стен. А в последнее столетие именно с севера чаще всего грозила опасность, недаром северные городские ворота люди прозвали "Воротами войны". С полуденной стороны нападений не было уже много лет, но и отсюда холм прикрыт гребнем Южной горы, и на их склонах нельзя установить ни таран, ни метательные баллисты. С востока, со стороны моря, крепость прикрывается городом с его мощным оборонительным поясом, и это направление считается самым безопасным. Поэтому здесь к стене пристроен дворец филаншаха. Под дворцом идет сводчатый тоннель, где имеются ворота. Еще одни ворота располагаются в западной части и выводят в ущелье.
Неподалеку от дворца филаншаха - казармы, где живет постоянный персидский гарнизон. Здесь же склады и конюшни.
На самой вершине холма в скале вырублено огромное крестообразное водохранилище, где запас постоянно пополняется родниковой водой, текущей с гор теперь уже по каменным водоводам. Немногие в крепости знают, из каких потаенных источников в пещерах поступает вода и где скрыты водоводы. А те, кто знает, умеют держать язык за зубами. Такое же водохранилище, только поменьше и со сводчатым куполом, находится возле дворца.
И лучшим доказательством того, что ни чужеземный гарнизон, ни неприступность стен, ни обилие воды и съестных припасов все-таки не могут сохранить незыблемым порядок сущего, является устроенная возле северной стены подземная тюрьма - зиндан. А то, что эта подземная тюрьма никогда не пустовала, и в крепости подумывали: не вырыть ли еще одну с таким же узким горлышком - входным отверстием, - свидетельствовало о том, что главную опасность таят в себе все-таки не степь, а души людей. Вот об этой-то опасности и шел разговор во дворце филаншаха вечером того дня, когда пришел караван. В этот вечер Шахрабаз собрал во дворце знатных горожан.