Санаторно-курортный маньяк
Шрифт:
– Ну, например – «хорошо бы нам сконструировать установку, которая бы позволяла получать искусственно нефть из подручных средств».
– И ваш Энгельс… вот это и сделал?
– Ну да. Не сразу, конечно, но за пару лет управился.
Володя расхохотался во все горло. Он смеялся, смеялся и никак не мог остановиться.
– Ну и какое у этого фотоаппарата фокусное расстояние? – мрачно спросил Олег Скляров, рассматривая размытый снимок, на котором было невозможно прочитать ни одного названия. – К тому же даже если бы мы все и рассмотрели, откуда нам знать, где именно в этом квадрате находится наш шеф?
– Встроенные в сотовые телефоны фотокамеры вообще редко бывают качественными, – вздохнул капитан Сергеев и нервно разгладил усы, разглядывая нечеткое изображение и так и эдак. – В разговоре Ершова сказала мне, что они – в самом центре переданного участка карты.
Вокруг толпились вооруженные до зубов бойцы спецназа. Неподалеку за загородкой гуляли овечки, совершенно непохожие на свиней. Иногда они негромко блеяли. Было уже совсем светло, на востоке показался верхний край солнца. Оно было ярко-розовым и очень красивым.
– А там Маркс, наверное, ученых пытает, – сказал Скляров с мукой в голосе, оторвавшись от созерцания карты, – требует, наверное, технические сведения о рецептуре ингредиентов для агрегата, температурном режиме его функционирования и назначении всех рычажков, ручек, лампочек и проводков.
– А они знают? Вроде же только Кулибина в курсе технологии. Если так, то пытать несчастных ученых нет смысла, – сказал Олег.
– Помнишь старый советский анекдот о том, что «нужно учить матчасть»? – мрачно пошутил Григорий. – Когда советский военный не сообщил врагу ни одного секретного факта просто потому, что абсолютно ничего не знал.
Ни Скляров, ни Сергеев не засмеялись. Лица у них были озабоченные. На лбу у Олега залегла глубокая складка, Григорий без конца теребил свои усы, как будто хотел их оторвать.
– Как вообще шеф попал в эту точку? – обратился к Сергееву один из бойцов спецназа, помахивая огромным автоматом. – Если мы с ребятами правильно поняли, то они ехали от «Весеннего ежика». Значит, и нам надо ехать в этот «Ежик» и потом двигаться по дороге, имитируя действия полковника. Мы будем ехать и по дороге принюхиваться. Как почувствуем запах свиней – значит, они уже близко!
– Хорошая мысль, – сказал Скляров. – Но на карте я вижу всего одну грунтовую дорогу, и мы как раз стоим на ней.
– Карта была отпечатана в восемьдесят пятом году, – заметил Сергеев, разглядывая выходные данные этого произведения картографического искусства. – За более чем двадцать лет наверняка появилось много нового. Партийных бонз-то наверняка возили по бетонке, но сейчас по ней точно никто не проедет, кроме танка, – она вся в ямах и колдобинах. Так что поехали в «Весенний ежик» – и будем плясать от него.
Машины взревели двигателями и помчались к санаторию.
Ноги Светы, принявшей горизонтальное положение внутри перекрытия между этажами, уперлись в какую-то жесткую преграду, и почти одновременно крышка над головой девушки захлопнулась. Булкина оказалась в кромешной тьме. Труба, в которой она лежала, была довольно широкой и холодной. Внезапно под ногами Светы что-то щелкнуло, преграда подалась, и девушка заскользила вниз, постепенно набирая скорость. Через секунду секретарша поняла, что она находится в какой-то капсуле – девушка двигалась, но стенки трубы оставались неподвижными.
– Я в мусоропроводе, – внезапно сообразила Булкина. – Конечно! Это всего лишь мусоропровод!!! Как я раньше не догадалась. Хоть запаха мусора и нет, но это ничего не доказывает – его много лет не использовали, и все выветрилось.
Она засмеялась. Капсула двигалась все быстрее. Путь ее был извилистым – Света то скользила по горизонтали, то падала вертикально вниз.
«Наверное, сюда клали большой полиэтиленовый мешок, – думала Света, – а потом он вместе с мусором вываливался в мусоросборник, после чего в него клали новый пакет, и он вновь возвращался назад, под холодильник».
Она запела от восторга, перемещаясь то вперед, то вниз, как на американских горках. Внезапно путешествие закончилось: поющая секретарша вывалилась из капсулы, пролетела около метра ногами вперед и упала во что-то мягкое.
– Ага, матрасы, – сказала Света, ощупывая нечто, на которое она приземлилась.
В помещении было темно. Впрочем, для мусоросборника это естественно. Внезапно Булкина почувствовала в темноте какое-то движение. Девушку пронзил ужас. Раздался тихий, леденящий душу скрип. В помещении, кроме нее, был кто-то еще.
– Кто здесь? – хрипло прошептала Светлана Георгиевна, отступая.
Уже задавая вопрос, она знала на него ответ. По ее спине покатилась капля пота. Совсем рядом раздалось хриплое дыхание. Это был маньяк, несколькими секундами ранее вернувшийся из комнаты Елизаветы Кропоткиной.
– Значит, паял все Энгельс, – продолжал веселиться Маркс. – Какая прелесть!
Алина вздохнула.
– Это распространенное явление, – сказала она, – многие представители профессуры ни в грош не ставят тех, кто стоит ниже их на служебной лестнице, унижают их и пользуются плодами их труда. К сожалению, это стало чуть ли не нормой.
Они отволокли агрегат к «Хаммеру» и совместными усилиями засунули его в багажник внедорожника.
– Да, у вас там, похоже, гнилая ситуация, – сказал Володя, доставая из машины две баклажки с водой. – Облей меня, пожалуйста, – обратился он к Пузько, – я надеюсь, что мы больше не полезем в болото. Во всяком случае, сегодня.
Они отошли подальше от машины, Маркс снял шорты, надетые, как оказалось, на голое тело, и остался совсем неглиже. Алине, по идее, надо было бы опять покраснеть, но покраснеть уже почему-то не получилось. Она подняла баклажку и вылила на голову Володе воду. Чистая прозрачная жидкость заструилась по его лицу, шее, плечам и торсу, смывая грязь, ил и тину и открывая светлую кожу.