Санаторно-курортный маньяк
Шрифт:
– Уф, как здорово! – принялся отплевываться молодой человек. – Лей еще!
Алина долила остатки воды.
– Ну что, давай теперь я тебя оболью, – предложил Маркс, натягивая шорты.
– Давай, – кивнула Алина, чувствуя в груди неясное томление.
Она втянула живот и подняла лицо вверх, к светло-голубому утреннему небу. Через секунду на нее хлынул поток холодной кристальной жидкости. Вода попадала ей в рот, глаза и нос и лилась по телу до самых ног, обеспечивая девушке восхитительное, почти как в рекламе, чувство свежести.
– Ого, да у тебя, оказывается, русые волосы и пиявка на ноге! – воскликнул Володя.
Пузько посмотрела на свои ноги, которые стали намного чище, чем были раньше, и взвизгнула. На щиколотке у нее болталась жирная черная пиявка.
– Фу, уберите эту гадость, – чуть не заплакала Алина, протягивая к ноге руку.
– Не трогай, – строго сказал Маркс, – ни в коем случае не отрывай ее. Жди, когда она насосется крови и сама отвалится.
В этот момент они услышали отчаянный визг Нелли. Пузько резко повернулась. Володя отбросил баклажку в сторону. Возле внедорожника стоял Игореша и прижимал к себе Околелову. У горла лаборантки блестел нож. Из салона послышалась возня и пыхтение – там очнувшийся подельник Игореши связывал веревками полусонного и пострадавшего от укуса гадюки Энгельса.
Директор стоял возле холодильника. Он был в полном отчаянии.
– Так, – сказал Сергей Витальевич сам себе, – она должна быть где-то внизу. Где-то, видимо, на кухне!
Тут ему в голову пришла совсем другая мысль.
– А что, если я просто-напросто разломаю ломом днище холодильника и пол и доберусь до туннеля? – пробормотал он. – С одной стороны, это займет много времени, а с другой – я гарантированно рано или поздно доберусь до этой таинственной трубы. А то может статься так, что Света попадет в руки маньяка, и тогда, боюсь, ее ничто не спасет. Она сгинет где-нибудь в подвале, о котором я и знать-то ничего не знаю!
Директор ударил кулаком в днище холодильника. Тот жалобно звякнул.
«Кстати, – запоздало подумал Сергей Витальевич, – надо проверить, не принимал ли кто-нибудь из персонала вверенного мне санатория участия в строительстве здания? Потому что только так можно объяснить осведомленность маньяка о конструктивных особенностях местных помещений и приспособлений. Никак иначе узнать это невозможно – на плане никаких туннелей в стенах нет».
Директор захлопнул дверцу холодильника.
«Кто мне вообще дал этот план? – подумал он. – И не может ли быть так, что этот человек просто начертил для меня поддельный план, а настоящий оставил себе?»
Он повернулся и пошел к выходу из комнаты Светы. В последний момент его глаза зацепились за что-то яркое. На прикроватной тумбочке лежала книга. Ее обложку украшало зловещего вида дерево и космический рейнджер, испускающий дух.
– Сын дерева. Усики, – пробормотал директор и вдруг остановился как вкопанный. – Усики, – повторил он.
Догадка, которая появилась у него в тот момент, когда Света рассказывала ему о книге, снова всплыла в его сознании.
– Эврика! – воскликнул директор. – Я все понял! Убью гада!
Он выбежал из номера Булкиной и со всей возможной скоростью побежал по коридору.
Лилия Степановна надела свой лучший костюм – голубой в серебристую клетку. Она предвкушала триумф. Конечно, ее будут показывать все мировые телеканалы, поэтому она должна быть особенно ослепительной.
– Главное, ничего не напутать в докладе, – пробормотала она, накладывая тушь на левый глаз, – а то Энгельс так невнятно все объяснял, жуть просто. Еще и схему кривую нарисовал!
Несмотря на всю свою внешнюю самоуверенность, Кулибина слегка мандражировала.
«А вдруг мне зададут вопрос, на который я не смогу ответить? – подумала она и приступила к макияжу правого глаза. – Ну так это очень просто, – ответила она самой себе, – если не знаешь, что говорить, надо отвечать путано, сыпать терминами и делать умное лицо. Никто ничего не поймет, а переспрашивать постесняются. Потому что каждый будет думать: „А что, если все поняли, кроме меня? Не выставлю ли я себя идиотом?“ В результате и те, кто все понял, и те, кто не понял ничего, согласно кивают. Что я, не знаю, как оно бывает? Сама так делаю на каждой защите».
Лилия Степановна расчесала светлые кудрявые волосы и сбрызнула их лаком.
– Самое замечательное, – рассуждала профессор, – что отныне, вспоминая о роли женщин в науке, будут говорить не только о Софье Ковалевской и Марии Кюри, но и о Лилии Кулибиной! Интересно, как меня будут называть в репортажах? «Солнце российской науки» или «звезда российской науки»?
Она захихикала, с удовольствием полюбовалась на себя в зеркало и отправилась выбирать туфли. Кулибина носила исключительно высокие каблуки – так она казалась значительнее не только окружающим, но и себе.
– Может, меня Президент поцелует в щечку? – размечталась она, щедро поливая себя духами. – А может, даже и не только в щечку? И не только Президент?
Лилия Степановна выбрала самую красную помаду из всех стоявших на полке и накрасила губы, не переставая улыбаться своему отражению.
– Не-е-ет! Спасите! Милиция! – закричала изо всех сил Света, стремительно отползая в угол, но на маньяка ее вопли не произвели никакого впечатления.
«Здесь каменный мешок, ничего не слышно, – подумала Булкина в ужасе. – Более того, об этом помещении вообще никто не знает, на плане ничего подобного не было».
Смертельный ужас пронзил секретаршу. Маньяк приближался. Булкина прижалась спиной к холодной кирпичной стене – шершавой, неровной, как в древних подземных казематах. Видимо, помещение находилось глубоко под землей.
– Слушайте, – быстро сказала Света, – вы меня лучше не трогайте. Меня ищут! В частности, мой начальник Владимир Евгеньевич и директор санатория Сергей Витальевич.
– Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся маньяк.
В ту же секунду он прыгнул вперед и придавил Булкину к матрасу.