Санек 3
Шрифт:
Когда Абрам Лазаревич пришел в себя, наши разговоры, можно сказать, сошли на нет. Нет, общение, конечно, продолжили, но уже так, как до его пробуждения.
Как бы Абраму Лазаревичу ни хотелось побыстрее отправиться в путь, а Прокофьевич не позволил. Сказал, что нельзя, и все. Все споры, просьбы и, можно сказать, угрозы со стороны больного проигнорировали даже нквдшники, которые, по идее, должны выполнять все приказы Абрама Лазаревича. Но, узнав, что они могут не донести его до цивилизации, они просто забили на эти его приказы. Поэтому пришлось нам с ним валяться на своих постелях, дурея от скуки, и общаться на самые разные темы.
Хорошо, что мы никуда не пошли раньше времени. На пятый день с появления здесь этой толпы, я, проснувшись рано утром, внезапно ощутил себя полностью здоровым.
Дело в том, что узкий проход напротив входа в пещеру действительно вел вглубь горы, где буквально сразу раздваивался. Одно ответвление вело в небольшую пещеру, которую отшельник превратил в туалет. В одном ее углу в полу была узкая глубокая расщелина, которая как раз и выполняла роль своеобразного толчка. Второе ответвление было подлиннее и заканчивалось довольно большой, вытянутой метров на тридцать пещерой. Одна из стен этой пещеры была с сюрпризом. Из нее на высоте примерно в метр вытекал маленький ручеек ледяной, чистой, как слеза, воды, которая тут же крохотным водопадиком исчезала в расщелине. Эту пещеру отшельник использовал как кладовку для хранения продуктов. Здесь и правда было весьма прохладно, поэтому и получился тут своеобразный природный холодильник. Проход отшельник завесил большой шкурой какого-то животного, поэтому холодный воздух не попадал в жилую пещеру. В общем, квартира у Прокофьевича получилась со всеми удобствами. А если учитывать, что в десятке шагов от этой пещеры была еще одна, чуть ли не побольше этой, которую Прокофьевич использовал вместо сарая, здесь у него была целая скрытая усадьба.
На улице было свежо, и все вокруг оказалось укрыто довольно толстым слоем снега. Я даже не предполагал, что уже наступила зима, ведь когда я отправлялся в полет, о снеге еще и речи не было. А теперь нужно понять, как мы будем выбираться отсюда. Лыж-то у нас нет, а идти без них будет то еще удовольствие. Но это ладно, без меня есть кому об этом думать. Мне пока надо убедиться, что головная боль полностью ушла. Поэтому я решил пробежаться по округе, осмотреться и размять маленько ослабленный организм. Вход в нашу пещеру находился у основания поросшей лесом горы, так что устроить себе прогулку было легко. Не очень мне сейчас хочется лазить по крутым склонам, да и не нужно этого делать. Снега оказалось не так много, как мне показалось, когда я только вышел, сантиметров двадцать всего насыпало. Поэтому идти было не то чтобы очень уж тяжело. Конечно, на лыжах прогулка была бы на порядок приятней, но и так неплохо.
Вот только уйти далеко мне не удалось, не успел я сделать и пару десятков шагов, как откуда-то появился дед и, не слушая мои возражения, потащил меня обратно в пещеру. При этом приговаривал, что рано мне еще гулять, надо сначала окрепнуть как следует. Пришлось подчиниться, это же дед, и когда он говорит таким тоном, лучше не перечить, а то вдруг по забывчивости подзатыльник выпишет, а у меня только-только все на лад пошло с головной болью.
Уже в постели мне удалось достучаться до деда и объяснить, что все, я практически здоров. Голова перестала болеть, а на бедро можно не обращать внимания, там уже больше чешется, чем болит. Дед хоть и осознал это, но решения своего не изменил, сказал, что хуже мне не станет, если еще полежу денек-другой. Спорить с ним было бесполезно. Пришлось мне и дальше развлекаться беседами с Абрамом Лазаревичем, которому я, похоже, уже поднадоел своими вопросами. Зато всю его жизнь я рассмотрел чуть не под микроскопом, конечно, из того, чем он мог поделиться. Что-то он наотрез отказался рассказывать. Видно есть, что скрывать.
Три дня так развлекались, а потом Прокофьевич дал добро на выдвижение в путь. Дед попытался было уложить меня
Шли мы вообще не торопясь, поэтому без ночевки на свежем воздухе не обошлось. Благодаря тому, что людей в нашей группе было много, организовать дежурство не составило проблем, так что переночевали мы, можно сказать, с комфортом. В Красновишерск прибыли на следующий день поздно вечером и ночевали в гостинице для иностранных специалистов. А уже на следующий день прямо с утра нам с дедом пришлось прощаться. Перед расставанием я клятвенно пообещал, что в этот раз так надолго пропадать не буду, как только мне привезут из Америки самолет, так сразу и прилечу. Дед в свою очередь пообещал собрать односельчан и подготовить с их помощью нормальную посадочную площадку. Еще мы договорились, что дед проведет беседы с нашей сельской молодежью и постарается отправить ко мне в Москву несколько парней, которых Абрам Лазаревич пообещал пристроить в лётную школу. Подарить деревне несколько самолетов для меня сейчас ничего не стоит, а деревенским это будет очень в тему. В магазин там слетать или на танцы. Шучу, конечно, но все-таки связь с цивилизацией нужна и важна, а наладить ее подобным образом дорогого стоит, и это в моих силах. За нами с Абрамом Лазаревичем и сопровождающими его нквдшниками прилетел самолет АНТ-35, который я еще ни разу до этого не видел. Как пояснил Абрам Лазаревич, аппарат еще не пошел в серию, но уже зарекомендовал себя как самый быстрый пассажирский самолет в Советском Союзе, а может, и в мире.
Обнявшись на прощание с дедом, я последним поднялся на борт самолета. Сам перелет мне не понравился: мало того, что в салоне был холод собачий, так еще и болтало нас не по-детски. К концу полета однозначно для себя решил, что мне кровь из носа нужен нормальный пассажирский самолет. Хорошо, что есть возможности для его создания, да и завод для производства больших самолетов вот-вот достроят.
В Москве нас сразу повезли в больницу, даже автобус подогнали, специально приспособленный для перевозки лежачих больных. Когда я сказал, что здоров и что меня хорошо бы отвезти домой, очень уж в баню хочется, на меня просто не обратили внимания.
Думал, отвезут куда-нибудь в Склиф или еще какое серьезное заведение, но нет. Затрудняюсь сказать, что это за госпиталь такой, но находился он в Подмосковье, можно сказать, в реликтовом лесу, потому что деревья вокруг здания, напоминающего дворец, были действительно огромные. Про такие сосны говорят, что они мачтовые. Но это ладно, а вот врачи, в руки которых мы с Абрамом Лазаревичем попали, оказались настоящими зверюгами. Уж не знаю, что они там делали с моим спутником, но меня, думал, угробят всевозможными обследованиями и анализами.
Часа на четыре затянулась эта пытка, и я на сто процентов убедился, что здоровых людей в принципе не бывает, есть только недообследованные. При этом меня в конце концов выпустили из этих застенков, признав скорее живым, чем мертвым. Домой меня отвезли на ничем не примечательной эмке в сопровождении трех бойцов НКВД, которые заявили, что будут охранять меня, пока не получат другие распоряжения. Честно сказать, эта их охрана почему-то больше напоминала, конвой, а я ощущал себя арестантом. Но длилось это чувство только до приезда домой, где меня ждали уже настоящие мои телохранители и Яша. А самое главное — это натопленная баня, в которую я полез сразу после приветствия, пока проигнорировав богато накрытый стол. Надо сказать, что на самом деле я разрывался между двумя желаниями — помыться и позвонить во Францию своей прелести, по которой соскучился со страшной силой. Но потом подумал, что если позвоню, то останусь грязным, ведь быстро поговорить по-любому не получится, и решил все-таки сначала помыться. Я не буду рассказывать о кайфе или даже экстазе от бани после всего произошедшего, тут и так все понятно. Напарился до одури и отмылся до скрипа кожи.